| She accepted that-not reconciled: accepted-as though there is a breathing-point in outrage where you can accept it almost with gratitude since you can say to yourself, thank God, this is all; at least I now know all of it-thinking that, clinging still to that when she ran into the stable that night while the very men who had stolen into it from the rear fell back away from her with at least some grain of decency, and Ellen seeing not the two black beasts she had expected to see but instead a white one and a black one, both naked to the waist and gouging at one another's eyes as if they should not only have been the same color, but should have been covered with fur too. | Это она приняла - не примирилась, а приняла, -словно порой наступает минута, когда человек может принять оскорбление чуть ли даже не с благодарностью, ибо он может сказать себе: слава богу, это все, теперь я па крайней мере все об этом знаю - думая так, все еще цепляясь за эту мысль, она в тот вечер вбежала в конюшню, те самые люди, которые прокрались туда по задворкам, расступились перед ней, ибо в них еще сохранились какие-то остатки благопристойности, и Эллен увидела не двух диких черных зверей, как ожидала, а черного и белого - обнаженные до пояса, они пытались выдавить друг другу глаза, словно оба были не только одного цвета, но и в равной мере заросли шерстью. |
| Yes. | Да. |
| It seems that on certain occasions, perhaps at the end of the evening, the spectacle, as a grand finale or perhaps as a matter of sheer deadly forethought toward the retention of supremacy, domination, he would enter the ring with one of the Negroes himself. | По-видимому, в некоторых случаях, возможно к концу вечера, в качестве пышного финала или просто заранее придумав это дьявольское действо для утверждения своей власти и превосходства, он сам выходил на арену с одним из негров. |
| Yes. | Да. |
| That's what Ellen saw: her husband and the father of her children standing there naked and panting and bloody to the waist and the Negro just fallen evidently, lying at his feet and bloody too, save that on the Negro it merely looked like grease or sweat-Ellen running down the hill from the house, bareheaded, in time to hear the sound, the screaming, hearing it while she still ran in the darkness and before the spectators knew that she was there, hearing it even before it occurred to one spectator to say, | Именно это и увидела Эллен: ее муж, отец ее детей, стоял, задыхаясь, обнаженный до пояса и окровавленный, а у ног его лежал, очевидно, только что упавший негр, тоже весь в крови, только на негре кровь выглядела как сало или пот, - Эллен сбежала с холма, на котором стоял дом, с непокрытой головой и как раз успела услышать этот звук, этот крик; она слышала его, еще когда бежала в темноте и еще до того, как зрители заметили ее присутствие, слышала даже до того, как один из зрителей сказал: |
| "It's a horse" then | "Это лошадь", потом: |
| "It's a woman" then | "Это женщина", потом: |
| "My God, it's a child" -ran in, and the spectators falling back to permit her to see Henry plunge out from among the Negroes who had been holding him, screaming and vomiting-not pausing, not even looking at the faces which shrank back away from her as she knelt in the stable filth to raise Henry and not looking at Henry either but up at him as he stood there with even his teeth showing beneath his beard now and another Negro wiping the blood from his body with a towsack. | "О господи, это ребенок", - она вбежала в конюшню, зрители расступились, и она увидела, как Г енри с криком вырывается из рук державших его негров и как его тошнит, - не останавливаясь и даже не глядя на лица тех, кто от нее отпрянул, она опустилась на колени в навоз на полу конюшни, чтобы поднять Генри, не глядя и на Г енри, а только на него, а он стоял, оскалив зубы, которые теперь виднелись даже из-под бороды, и другой негр мешком стирал с него кровь. |
