| I was young then; I was even young enough to believe that this was due to some stubborn coal of conscience, if not remorse, even in him. | Я тогда была молода, я была даже слишком молода и поэтому думала, что причина тому -какие-то упрямые укоры совести, чуть ли не раскаяние, даже и у него. |
| But I know better now I know now that it was simply because since papa had: given him respectability through a wife there was nothing else he could want from papa and so not even sheer gratitude, let alone appearances, could force him to forgo his own pleasure to the extent of taking a family meal with his wife's people. | Но теперь меня не проведешь. Теперь я знаю, что, коль скоро папа наделил его женой и тем самым респектабельностью, ему от папы ничего больше не требовалось, и потому даже простая благодарность, не говоря уже о приличиях, не могла заставить его поступиться своими развлечениями до такой степени, чтобы приехать на семейный обед к родственникам жены. |
| So I saw little of them. | Поэтому я виделась с ними очень редко. |
| I did not have time now to play, even if I had ever had any inclination. | Мне теперь некогда было играть, даже если бы я когда-нибудь прежде имела к этому склонность. |
| I had never learned how and I saw no reason to try to learn now even if I had had the time. ' So it was six years now, though it was actually no secret to Ellen since it had apparently been going on ever since he drove the last nail in the house, the only difference between now and the time of his bachelorhood being that now they would hitch the teams and saddle horses and mules in' the grove beyond the stable and so come up across the pasture unseen from the house. | Я так никогда и не научилась играть и не видела причины учиться теперь, будь у меня даже на это время. Прошло шесть лет; для Эллен это, конечно, не было тайной, ибо это, очевидно, продолжалось с тех самых пор, как он вбил последний гвоздь в стену своего дома; только теперь, в отличие от его холостяцкой поры, они привязывали свои упряжки и верховых лошадей и мулов в роще за конюшней, а потом шли лугом, так что из дома их не было видно. |
| Because there were plenty of them still; it was as if God or the devil had taken advantage of his very vices in order to supply witnesses to the discharge of our curse not only from among gentlefolks, our own kind, but from the very scum and riffraff who could not have approached the house itself under any other circumstances, not even from the rear. | Ибо их все еще было очень много; казалось, словно бог или дьявол воспользовался его пороками, чтобы подобрать свидетелей тому, как действует лежащее на нас проклятье, не только из числа порядочных людей вроде нас самих, а из числа самых что ни на есть проходимцев и подонков общества, которые ни при каких иных обстоятельствах не посмели бы приблизиться к дому, даже и со стороны задворков. |
| Yes, Ellen and those two children alone in that house twelve miles from town, and down there in the stable a hollow square of faces in the lantern light, the white faces on three sides, the black ones on the fourth, and in the center two of his wild Negroes fighting, naked, fighting not as white men fight, with rules and weapons, but as Negroes fight to hurt one another quick and bad, Ellen knew that, or thought she did; that was not it. | Да, Эллен с двумя детьми одни в этом доме, за двенадцать миль от города, а на конюшне четырехугольной рамкою лица, освещенные фонарем; с трех сторон белые, с четвертой -черные, а посередине борются два диких голых негра, борются не так, как белые, по правилам и с оружием, а так, как дерутся негры, стараясь побыстрее и посильнее покалечить друг друга; Эллен об этом знала или думала, что знает; дело было не в этом. |
