Читать «MOSKVA–ФРАНКФУРТ–MOSKVA (Сборник рассказов 1996–2011)» онлайн - страница 105

— Хорошо, — соглашается Ульрих. — Это мне тоже очень даже интересно будет послушать как любителю рыбной ловли в экзотических местах.

— Дело было на Азовском море много лет назад. Жил я тогда в деревне. Решили мы с моим приятелем рыбы наловить. Ловят рыбу на море так. Лодки большие, баркасы, друг за друга якорями цепляются и в ряд становятся, всю цепочку катер выводит в открытое море. Там лов и идет. Взял я тоже баркас, пошли мы в море. Сети поставили. В сети косяки рыб зашли. Такая рыбалка, что просто нельзя никак бросить. Одну за другой рыбу тащишь. А ветер крепчает. Рыбаки опытные нам и говорят: «Смотрите, погода портится. Надо бы вернуться». А я отвечаю: «Это ерунда, нельзя нам теперь уходить. Сейчас самый лов, косяк рыбий зашёл»…

— Это, разумеется, было безрассудство, — говорит Ульрих, — вы, конечно, не такой опытный рыбак. Вы посмотрели сводку погоды перед выходом?

— Погода — дело тонкое, читай не читай сводку, все едино. Особенно, если на море.

— Тут я с вами решительно не согласен, — замечает Ульрих.

— Да. Ну, так вот. Напарник мой тоже решил уходить. Подошел катер, все лодки зацепил и увел назад, а я остался один на своём баркасе.

— Вы просто самоубийца, профессор. У вас была рация или средства навигации? — спрашивает Ульрих.

— Из всей навигации, — отвечает Виктор Михайлович, — только два весла. Как начало качать! Ну, думаю, все. Конец моей навигации. Весло одно у меня еще с самого начала с трещиной было. И течением баркас в море тащит.

— За такие весла на судовладельцев вы могли подать в суд, — объясняет немецкий профессор Ульрих.

— Конечно, — отвечаю я Ульриху. — Так Виктор Михайлович, разумеется, и поступил после прибытия.

А немецкий профессор добавляет:

— Поскольку вы не обязаны были знать о трещине. Это вообще могла быть микротрещина. Дефект материала.

Тут Виктор Михайлович не согласился.

— Нет, я хоть и специалист по нанотехнологиям, а только приличная трещина, палец просунуть можно. Там у всех рыбаков такие весла. Стал я, значит, грести. Весло пополам сломалось. К тому же, в лодке течь. Течь с самого начала была, я все вычерпывал ведром. А тут, вижу: не успеваю и черпать, и грести одним веслом. Ну, думаю, теперь точно крышка. Заливает лодку и сверху, и снизу, начал я тонуть. И ведь, главное дело, лодка полная рыбы. Помирать жалко. Рыбу бросать нельзя…

— Почему же нельзя? — спрашивает Ульрих. — Ведь это — верная смерть.

— Какой он непонятливый, право, — отвечает мой папа, — говорит же ему человек ясным русским языком, полная лодка рыбы. Как ее бросишь? Я бы тоже не бросил. Скажи, Витя, а какой период волны был, ты не заметил? Если высоту волны знать и период, то и силу ветра рассчитать можно. Наверняка, ветровые волны легко описываются функцией ветра.

Тут я порадовался за папу. В моём понимании, настоящий учёный тот, кто к обычным вещам необычно относится, видит их по-своему. А если не видишь, значит, ты в науке случайный человек. Виктор Михайлович поясняет:

— Да, я, думаешь, на часы там глядел? Нет, главное дело, кому рыбу-то оставлять? Рыбнадзору? Ведь я ее уже наловил, она, значит, уже моя, — качает головой Виктор Михайлович.