Читать «MOSKVA–ФРАНКФУРТ–MOSKVA (Сборник рассказов 1996–2011)» онлайн - страница 106

И так он сильно задумался про рыбу, что изо всей силы откусил большую белую сосиску, и она соком брызнула в разные стороны.

— Scheiße! — говорит Ульрих, и вытирает штаны салфеткой. — Я имею ввиду, что ситуация ваша — полное дерьмо. Чем же дело кончилось?

— Ну, чем? Свалился я с лодки и пошел на дно, как матрос с «Курска». А дно в Азовском море неглубоко. Так я там по самое горло в воде оказался и в иле ногами завязать стал. Схватился я руками за якорь, лодку за якорь держу, чуть-чуть подтащу, отдыхаю. И к берегу продвигаюсь. Бросать нельзя. Ноги вязнут, вода в рот льет. Вязну, но тащу.

— Вот, — папа замечает и кивает мне и моей дочке головой, — с кого вам, молодому поколению, пример следует брать. Видите, как человек характер и смекалку проявил. Знал, что глубина Азовского моря не превышает в самых глубоких местах пятнадцати метров. Когда на рыбалку шел, ни о чем таком и не думал. По-мужски себя вёл, рыбу и казенное плавсредство не бросил. А это уже, можно сказать, подвиг.

Виктор Михайлович довольный таким замечанием папы закончил свой рассказ:

— Вытащил я ее. Пешком по дну Азовского моря прошел, всю рыбу, главное дело, спас.

Ульрих только удивлялся.

— Непонятная, — говорит, — у вас, у русских логика. Чуть лодку не угробили и сами не погибли…

— Логика, может, на первый взгляд и непонятная. Но в России так люди живут, по русской логике, — объясняет папа.

— Логика везде одна и та же, — возражает немецкий профессор, — не бывает русской логики. Как и русской демократии. Она для всех одинаковая.

— Отчего же, уважаемый, не бывает русской демократии? — замечает Виктор Михайлович. — Очень даже бывает. Как нам главный российский демократ скажет, так мы и делаем.

— Нет, — не соглашается Ульрих. — Вижу кругом в ваших словах противоречие.

— Демократия — это страшно противоречивая вещь, поэтому у нас её не любит население, — гнёт своё Виктор Михайлович, — а я всегда удивлялся и поражался, какая у вас, у немцев, великая историческая фигура была, Адольф Гитлер.

Ульрих перестал жевать. Как будто его по спине кулаком стукнули, и сейчас ещё под дых дадут.

— Чего, — говорит, — в нём такого великого, Виктор? Объясните!

— Пожалуйста. Я не к тому говорю, что он там лагеря строил, евреев уничтожал. Это и дурак Сталин хорошо умел делать. Я к тому это говорю, что даже к концу войны совершенно без ресурсов и под бомбежками такие смелые проекты в Германии фашисты осуществляли, как строительство атомной бомбы и ракет «Фау». Тут одними зверствами и концлагерями не удержишься, тут организационный талант иметь надо. Гитлер — хороший менеджер был. Нам бы такого сейчас, мы бы сделали в России технологический рывок.

— Так вы говорить не можете. Это очень опасная тема. Ведь национал-социализм принес много бедствий, — бледный Ульрих перешел на шепот.

Испугался он, что ли, что его с насыпи услышат, или с поезда?

Поезда у нас по участку идут в большинстве своем товарные, но, как известно, уши и у товарных вагонов бывают.