Читать «Философия человека в творчестве Ф. Достоевского» онлайн - страница 12

В этом фрагменте явно выделяются две важных темы. Во-первых, Достоевский ясно противопоставляет две формы философствования: ту, которая ориентирована на науку и признает высшей инстанцией души ум, рациональное рассуждение; и ту, которая исходит из сердца, из духа, как способности, возвышающейся над научной рациональностью и умом. Это различение достаточно типично и для романтиков, и для немецкой философии второй четверти XIX в. (поздний Фихте, поздний Шеллинг, Шопенгауэр). Достоевский решительно отвергает философию первого типа, все еще господствовавшую в его время, он выразительно называет ее «математической задачей, где неизвестное — природа». В понимании Достоевского философия родственна поэзии, поскольку она также возвышается над рациональностью. Та сфера мысли, которую должна освоить философия, оказывается выше ума, выше рациональности. Это сфера духа, которую ум пытается перетолковать по-своему и транслировать в низшую сферу человеческой души. Все эти рассуждения очень близки к тому различению рассудка и разума, которое проводил в своей философии Кант, или к противопоставлению рассудочного и спекулятивного мышления в философии Гегеля.

Но еще важнее вторая тема: Достоевский развивает противопоставление двух форм философии в том же направлении, в каком это делали великие немецкие идеалисты первой половины XIX в. Точно так же, как Фихте, Шеллинг, Гегель и Шопенгауэр, он полагает, что высшей целью философии является постижение абсолютного начала всего существующего, Бога. Он не видит никаких непреодолимых преград между человеком и Богом; философия, наряду с поэзией, «разгадывает Бога», и это означает, что она открывает Бога перед человеком, т. е. устанавливает между ними нерасторжимую связь.

Наконец, здесь угадывается то же представление, которое было выражено в предыдущем письме: Достоевский признает человека противоречивым существом, сочетающим в себе конечное и бесконечное, относительное и абсолютное. Именно поэтому люди «не могут обнять вдруг мысль» (т. е. высшую, божественную, духовную мысль), но в то же время в философском дерзании все-таки способны «разгадать Бога».

Следующее важное письмо от 16 августа 1839 г. написано уже после трагической смерти отца братьев Достоевских, и в нем Федор с еще большей прямотой говорит о своем призвании и о несовместимости этого призвания с тем жизненным выбором, который за него сделал отец. Поскольку теперь отца нет в живых, Достоевский может прямо говорить об ошибочности этого выбора и о желании радикально изменить свою судьбу. «Не знаю, но теперь гораздо чаще смотрю на меня окружающее с совершенным бесчувствием. Зато сильнее бывает со мною и пробуждение. Одна моя цель быть на свободе. Для нее я всем жертвую. Но часто, часто думаю я, что доставит мне свобода... Что буду я один в толпе незнакомой? Я сумею развязать со всем этим; но, признаюсь, надо сильную веру в будущее, крепкое сознанье в себе, чтобы жить моими настоящими надеждами; но что же? все равно, сбудутся ли они или не сбудутся; я свое сделаю. Благословляю минуты, в которые я мирюсь с настоящим (а эти минуты чаще стали посещать меня теперь). В эти минуты яснее <сознаю свое> положение, и я уверен, <что эти> святые надежды сбудутся» (28j, 62-63).