Читать «Голос и ничего больше» онлайн - страница 63

Мы должны признать в звуке шофара голос Отца, крик умирающего праотца первичной орды, пережиток, который одновременно призван преследовать и в то же время скреплять основания его закона. Слыша этот голос, сообщество верующих устанавливает свой союз, свою общность с Богом, они подтверждают свое подчинение и свое соблюде-

ние закона. Сам по себе закон, в своей абсолютной форме, прежде чем предписывать что-либо особенное, олицетворен голосом, голосом, требующим абсолютного послушания, хотя лишенным сам по себе смысла. Буква закона может завоевать свой авторитет при помощи остатка мертвого отца, этой его части, которая не совсем мертва, того, что осталось после его смерти и продолжает свидетельствовать о его присутствии — его голос, — но также и о его отсутствии: это заместитель невозможного присутствия, окутывающий центральную пустоту. Он функционирует как ритуальное повторение жертвы и напоминание о невероятных истоках закона, скрывая их отсутствие. Но этот жест крайне двойственен, так как кому нужно помнить? Кому в конечном итоге адресован этот голос? Словами Лакана: «Не является ли, одним словом, тот, чье воспоминание необходимо в данном случае пробудить, кого нужно заставить вспомнить, самим Богом?»⁴³ Поскольку функция этого голоса, помимо представления Бога, является также напоминанием Богу, что он мертв, в случае если он забыл.

Звук шофара имеет свою текстуальную опору в Библии, и Райк старательно перечисляет эти многочисленные случаи. Каждый из них примечателен, все они появляются в драматические моменты, в большинстве случаев когда устанавливается или подтверждается какой-либо договор, но нет никакого сомнения, что самым важным из них является момент основания Завета,

когда Моисей получает Скрижали Завета на горе Синай. Именно звук шофара в этот момент основания ознаменовал Божье присутствие для народа, поскольку последний мог слышать только этот ужасный и повелительный звук, и лишь Моисей мог говорить с Богом и разбирать то, что Он говорит. Шофар, условно переведенный как труба, был элементом голоса посреди природного шума грома:

На третий день, при наступлении утра, были громы и молнии, и густое облако над горою, и трубный звук весьма сильный; и вострепетал весь народ, бывший в стане (Исх 19,16). Весь народ видел громы и пламя, и звук трубный, и гору дымящуюся; и увидев то, народ отступил и стал вдали. И сказали Моисею: говори ты с нами, и мы будем слушать, но чтобы не говорил с нами Бог, дабы нам не умереть (Исх 20,18-19).

Таким образом, шофар, чей звук сильнее всех громов, является здесь голосом без содержания, остающимся верным Завету, опорой Завета, который поддерживает свою букву. В этом изначальном моменте есть разделение на голос, слышимый народом как грозное и доминирующее присутствие, и на Завет, которому только Моисей мог «придать смысл». Но нет закона без голоса⁴⁴. Кажется,