Читать «Голос и ничего больше» онлайн - страница 142

ключается преимущество поэзии — будто в первую очередь звуковое эхо представляет выгоду «заботы о смысле», и затем другое значение возникает как преимущество «заботы о звуках». Даже в поэзии абсурда сложно не увидеть смысл—лучшим доказательством этого несомненно является огромная масса интерпретаций и комментариев, которыми окружено, наверное, самое известное абсурдное стихотворение «Бармаглот» в «Алисе», доказывающее, что бессмыслица создает больше смысла, чем обычный смысл, который далек от того, чтобы отсутствовать, напротив, здесь слишком много смыслов.

Таким образом, один из способов, так сказать, укротить понятие йазыка — это сделать из него объект эстетического удовольствия. Речь в очередной раз идет о еще одном способе его потерять, несмотря на большое в этот период увлечение Лакана Джойсом, автором йазыка, если таковой вообще был. Правда в том, что поэзия основывается на тех же механизмах, что и бессознательное, но результат, который ищет психоанализ, — вовсе не эстетическое очарование, а знание. Весь разговор о поэтике бессознательного наверняка далек от правды. Крайне симптоматично то, что Лакан в «Еще» исходит из двух соотносительных движений: он вводит две концепции, корреляцию которых он никогда не объясняет, йазыкиматема, но обе основаны на том, что означающее не обеспечивает создание смысла, объект в означающем, так сказать, объект внутри означающего, один раз оказывается под воздействием избытка голоса (йазык), а в другой — под воздействием буквы,

бессмысленной буквы в матеме (отсюда же формулы сексуации и пр.). Я почти склонен к тому, чтобы применить здесь вечное гегелевское суждение: утверждение умозрительной идентичности двух на вид противоположных крайностей, так что чистый голос в конечном счете может быть воплощен в букве, матеме. Несложно быть взволнованным поэтикой йазыка и его бесконечными эхо, гораздо сложнее увидеть, что здесь заключена заноза мертвой буквы, «математической» формулы, которая прерывает бесконечное возбуждение и отсылает его к знанию³⁴. Здесь находятся два крайних заключения, выведенные из базовой аксиомы всего раннего творчества Лакана о том, что бессознательное структурировано как язык — следствия чего, я думаю, полностью опрокидывают эту предпосылку.

Если элемент «hearsing» вездесущ, если плавающие звуки всегда здесь как непредсказуемые и бесконечные потенции, почему некоторые из них оказываются реализованными, тогда как несметное множество — нет? Почему лишь немногие из них оказываются выбранными, и почему именно они,