Читать «Голос и ничего больше» онлайн - страница 108

Политика голоса

Возможно, лучшим подходом к изучению политической составляющей голоса, его глубокой вовлеченности в структуру политики являются ее истоки, само начало политической философии, первые страницы «Политики» Аристотеля. Вот что можно в них прочитать:

Что человек есть существо общественное в большей степени, нежели пчелы и всякого рода стадные животные, ясно из следующего: природа, согласно нашему утверждению, ничего не делает напрасно; между тем один только человек из всех живых существ одарен речью. Голос выражает печаль и радость, поэтому он свойствен и остальным живым существам (поскольку их природные свойства развиты до такой степени, чтобы ощущать радость и печаль и передавать эти ощущения друг другу). Но речь способна выражать и то, что полезно и что вредно, равно как и то, что справедливо и что несправедливо. Это свойство людей отличает их от остальных живых существ¹.

Мы были бы изрядно удивлены, узнав, что сам институт политики основывается на неком разделении голоса, на разделении внутри голоса, его расчленении. Ибо, чтобы понять политику, мы вынуждены отличать простой голос, с одной стороны, и речь, внятный голос — с другой. Все, кажется, проистекает из этого глубокого разрыва между phone и logos, вопреки тому факту, что сам logos всегда погружен в голос, будь то phone semantike, голос, наделенный смыслом, который отсылает простой голос к доисторической эпохе. Существует определяющее разделение между словом и голосом, новая инкарнация нашего исходного разделения между означающим и голосом, политические последствия которого незамедлительны и впечатляющи².

Вслед за Аристотелем отметим, что простой голос — это то общее, что есть у животных и людей, это животная часть человека. Он может указывать только на удовольствие и боль, опыт, разделяемый теми и другими. Но речь, logos, не просто указывает, она выражает или, более того, проявляет: она проявляет благоприятное (полезное) и вредное

и, как следствие, справедливое и несправедливое, хорошее и плохое. Если мы получаем удар, мы можем закричать, то есть издать голос, чтобы дать выход своей боли, то же самое сделали бы лошадь или собака. Но одновременно мы можем сказать: «Со мной поступили неправильно» (ранили, плохо обращались), и тем самым речь вводит меры хорошего и плохого. Она не просто дает выражение чувствам, но вводит критерии оценки.

За этой идеей находится оппозиция между двумя формами жизни: zoe и bios. Zoe — это обнаженная, голая жизнь, жизнь, сведенная до животной природы; bios — жизнь в общине, в полисе, в политической жизни.

Связь между голой жизнью и политикой — это та же самая связь, которую метафизическое понимание человека как «живого существа, одаренного речью», усматривает в отношении, существующем между phone и logos. <...> Вопрос «каким образом живое существо одарено речью?» полностью соответствует вопросу «каким образом голая жизнь живет в полисе?». Живое существо одарено речью, из которой оно удаляет и в которой в то же время хранит свой голос, таким же образом, каким оно живет в полисе, позволяя исключить в его рамках свою голую жизнь³.