Читать «Голос и ничего больше» онлайн - страница 109

Этот насыщенный пассаж из Агамбена точно указывает на решающее соединение: на аналогию, которая более чем аналогия, между сочленением phone-logos и zoe-bios. Голос — что-то вроде голой жизни, что-то предположительно внешнее по отношению к политике, тогда как logos — это двойник полиса, социальной жизни, управляемой законами и общим благом. Однако основной идеей — идеей книги Агамбена — является, безусловно, то, что такой простой внешней стороны здесь нет: базовая структура, топология политики представляет для Агамбена топологию «включенного исключения» голой жизни. Это самое исключение помещает zoe на центральное и парадоксальное место, оно попадает во внутреннее. («Назовем эту предельную форму отношения, которая включает нечто единственно путем его изъятия, отношением исключения»⁴.) Последнее снова ставит голос в наиболее особенное и парадоксальное положение: в топологию экстимности, одновременного включения/изъятия, которая удерживает исклю-

ченного внутри себя. Ибо проблему представляет не то, что zoe — досоциально, что оно соответствует животной природе и находится за пределами социального, но то, что оно продолжает существовать в своем включении/изъятии в самом сердце социального так же, как голос есть не просто внешний элемент речи, он остается внутри, делая ее возможной и постоянно преследуя ее невозможностью ее символизации. Но есть кое-что еще: голос не является неким пережитком предшествующего докультурного состояния или первобытного, блаженного слияния, когда мы еще не были заражены языком и скорбями, это скорее продукт самого логоса, поддерживающий последний и в то же время его нарушающий.

Viva voce

Если голос изъят и тем самым включен в саму структуру политики и лежащий в ее основе логос, данная типология имеет некоторые последствия, наблюдаемые практически и эмпирически. Мы можем увидеть, что голос в своей функции внутреннего внешнего логоса, видимый до -логос, экстралогос призывается и даже необходим в некоторых четко определенных и решающих социальных ситуациях. Последние нуждаются в феноменологии и более детальном анализе, мы, однако, приведем здесь несколько примеров, взятых из абсолютно различных регистров. Они касаются всего, что Альтюссер называл идеологическими аппаратами

государства — Церковь, суд, университет, выборы, — и все они описывают особую, крайне кодифицированную и ритуализированную зону внутри их, стратегический пункт, где их ритуальный характер проявлен и выставлен напоказ, а их символическое воздействие инсценировано.

Голос тесно связан с измерением сакрального и ритуального в социальных ситуациях, которые имеют сложную структуру и при которых использование голоса делает возможным исполнение некоторого акта. Невозможно осуществить религиозный ритуал, не обращаясь к голосу: нужно, например, произносить молитвы и священные формулы labialiter, viva voce, устно, чтобы взять их на себя и сделать эффективными, хоть они все и записаны в священных текстах и предположительно каждый должен знать их наизусть. Эти слова, старательно перенесенные на бумагу и в память, могут достичь перфомативной силы, только если они переданы голосу, и кажется, что таким образом голос в итоге придаст этим словам сакральный характер и гарантирует их ритуальную эффективность, несмотря на тот факт — или, скорее, благодаря ему, — что использование голоса ничего не прибавляет к их содержанию. Кажется, это применение голоса представляет отзвук предположительно архаического голоса, голоса, не сдерживаемого логосом, и напоминает использование шофара в еврейских религиозных ритуалах, которые, как мы увидели, Лакан предложил в качестве модели для рассмотрения объекта голоса. Три великие «религии Книги» все основываются на Священном