Читать «Голос и ничего больше» онлайн - страница 102

Разделительная линия — крайне тонкая. Последнее мы можем увидеть у Канта: мы становимся свидетелями соскальзывания того, что Кант называет уважением (die Achtung) к моральному закону, с одной стороны, к тому, что он называет благоговением (die Ehrfurcht), с другой, состояние поверженности перед ним. Уважение — это мотив, побуждение (der Triebfeder³³) морального закона, условие его присвоения субъектом, оно представляет собой парадокс, ибо, будучи априорным чувством, является единственным непатологическим чувством в кантовской системе взглядов. Моральный закон может быть эффективным лишь

потому, что мы движимы уважением в отношении него. Но несколькими страницами далее Кант говорит:

Есть что-то необычайное в безгранично высокой оценке чистого, свободного от всякой выгоды морального закона <...>; голос его заставляет даже самого смелого преступника трепетать и смущаться перед его взором; поэтому нет ничего удивительного, что это влияние чисто интеллектуальной идеи на чувство считают непостижимым для спекулятивного разума <...>³⁴.

Он описывает воздействие морального закона на субъекта по существу как унижение³⁵. Чисто формальный моральный закон вдруг оказывается наделенным голосом, который заставляет нас дрожать, взглядом, от которого мы не можем скрыться, унижением, die Ehrfurcht³⁶, которое не просто уважение, но прежде всего страх, благоговейный трепет, ужас: все элементы, которые могут быть разом объединены под именем сверх-я. Голос высказы-

вания очерчивает некое место морального закона, не давая ему при этом какой-либо положительной субстанции или содержания, тогда как голос сверх-я затуманивает это место, наполняет его своей звучностью, представляя таким образом, по всей видимости, ужасающую фигуру «Другого Другого», Другого без нехватки, устрашающего Другого — не просто Другого закона, но и Другого его нарушения. Ибо избыток голоса работает здесь именно как нарушение закона, и предостережения, из которых исходит этот голос, не могут быть преображены в «принципы, дающие универсальный закон», так как они, напротив, уводят от универсальности.

Эта непристойная («неуниверсализируемая») часть сверх-я всегда доверена голосу: можно вспомнить тайные правила и ритуалы, объединяющие некоторые общности — правила инициации (в том числе грубое унижение новичков), принадлежность закрытому кругу, разделительную линию между инициированными и неинициированными, и так далее. Эти правила никогда не смогли бы быть записаны, их нужно шептать на ухо, намекать на них, и они ограничены только голосом. Последний — это в конечном счете то, что отличает сверх-я от закона: закон должен быть поддержан со стороны буквы, это нечто публично доступное, все время в наличии, тогда как в качестве отклонения и дополнения к закону существуют правила, доверенные голосу, правила сверх-я, которые чаще всего принимают форму нарушения закона, но в действительности фактически объединяют общности и составляют их невидимую скрепляющую основу.