Читать «Ашвагхоша Жизнь Будды Калидаса Драмы» онлайн - страница 36

А корабль его был сразу сокрушен,

В день один царицей Неба был пленен.

Если были те Брамины сражены,

Много можете вы, женщины, теперь, Измышляйте ж сети новые любви,

И запутан царский сын в них будет вмиг. Слабы женщины, природа такова,

Но мужчинами умеют управлять,

И чего же не сумеют совершить,

Чтобы чувственность желанья в них зажечь?»

Свита женщин, услыхав его слова, Всколыхнулась и ободрилась вполне,— Услыхавши так касания бича,

Заленившийся проснется сразу конь.

Снова — музыка, веселый разговор,

Зубы белы, брови подняты у них,

Очи смотрят,— взор, горя, идет во взор,—

В легких тканях видны белые тела.

Изгибаясь и жеманно подходя,

Как невеста, что застенчиво идет,

Так идут они с желанием любви,

Женской сдержанности больше нет у них.

Но царевич в сердце был неколебим,

Был безгласен, соблюдая тишину,—

Так стоит, порой, один могучий слон,

Стадо ж все толпится шумно вкруг него.

Так божественный был Сакра в небесах, Вкруг него же Дэви Неба всей толпой,

Как царевич ныне медлил во садах,

Светлым множеством красавиц окружен.

Но напрасно им одежду поправлять,

Изливая благовонья на тела,

Но напрасно им цветы перевивать И шептать друг другу тайные слова,—

Вместе, порознь, говорят или молчат,

Для соблазна выгибают ли тела,— Бодгисаттва, как скала, в себе замкнут И для грусти и для радости закрыт.

Видя странные старания их всех,

Глубже думает, все глубже мыслит он.

Видит женские он замыслы насквозь, Начинает понимать всю их тщету.

«И не ведают,— так молча мыслит он,—

И не ведают, как скоро красота Опадает, как увядший лепесток,

Смята старостью и смертию взята.

В том великая беда, что знанья нет! Обольщенье затеняет их умы.

День и ночь тот обоюдоострый меч

Им грозит,— но вот, не помнят про него. Старый возраст, и болезнь, и с ними смерть, Эти чудища возможно ль созерцать К, глядя на них, смеяться и шутить,

С мертвой петлею на шее — ведать смех? Человека — человеком ли назвать,

Если внутреннего знанья он лишен!

Не из камня ли фигура он тогда,

Не из дерева ли сделанная тень!

Не растет ли так в пустыне стройный ствол, Есть плоды на нем, и ветви, и листы,

Но спилят его, а призрак от него И не ведает, что вот последний миг!»

Тут к царевичу Удайи подошел И, увидевши, что пять желаний спят, «Магараджа,— так он начал говорить,— Другом сыну своему велел мне быть.

Говорить мне можно ль дружески с тобой? Друг — трояк: он, что не нужно, устранит,

В чем действительно нужда есть — достает, И в превратности он с другом тут как тут. Про такого — просветленный говорят, Просветленным другом быть тебе хочу.

В чем же три истока выгоды узреть? Слушай, верные слова тебе скажу.

Если молодость созрела и свежа И в расцвете все услады красоты,

Неги женского влиянья не принять,—

Это значит, что бессилен человек.

Иногда лукавство должно допустить, Подчиниться малым хитростям вполне,

Тем, что в сердце там гнездятся, в глубине, Как в течениях подводных держат путь.

В наслаждениях коль шалостью ты взят,

То не худо в женском мнении, никак,—

Если в сердце нет желания сейчас,

Все же играм этим нужно уступать.

Сердцу женскому согласие — восторг, Уступить ему — есть полная краса.