Читать «Еврейские скрижали и русские вериги (Русский голос в творчестве ивритской поэтессы Рахели)» онлайн - страница 4
Зоя Копельман
Фрагменты этой переписки сохранились: письма Рахели, адресованные М.М. Шкапской, хранятся в РГАЛИ (Ф. 2182. Оп. 1. Ед. хр. 229), а письмо русской поэтессы - в писательском архиве "Гназим" в Тель-Авиве (Ед. хр. 248, 972253/1). Публикация этих документов не только проливает свет на некоторые малоизвестные обстоятельства жизни обеих корреспонденток, но и вводит в литературоведческий обиход неизвестные русскоязычные тексты Рахели.
№ 1. Почтовая карточка
1916 [Бердянск]
Муся, родимая, вот радость-то! Знать, что Вы в России, это почти осязать Вас, ей Богу! Расскажите же скорей обо всем, обо всем. Вы теперь, как герои Джека Лондона, обвеяны дыханием далеких и неведомых стран.
Я к зиме, если жива останусь, перекочую в Смоленск работать в очаге. Здоровьем очень плоха стала, но до l'heure suprême[15]хочу с Вами повидаться, в Питер к Вам прикачу.
Адрес: Бердянск до востреб[ования]. Рахили Исаевне Блювштейн.
Приписка на полях: Ваше интересное письмо не получила.
№ 2. Письмо
25/ф[евраля 19]16. Бердянск.
Мой милый Мусик, вот и огромное письмо. Расскажу о себе все, как на духу. Скоро год уже как я в России. Год жизни[16]это - бездна жизни, не правда ли? Вначале было невыносимо тяжело, чувствовала себя рыбой на суше, или Антеем в воздухе. Помню, писала кому-то из своих друзей: "дни похожи на медленные капли откуда-то сочащейся воды, но без перспективы сталактитового грота даже в отдаленном будущем". Такое мироощущение бывает и теперь, но лишь моментами, а не как фон. Обычно же я живу напряженно содержательной жизнью и именно "нутренней", много читаю, много вижу людей, вдумываюсь в вопросы, когда-то мне бывшие чуждыми, и чувствую, как ширятся, "раздаются" мои горизонты. Ведь в сущности раньше, не считая общественную подкладку палестинской сельской работы, вся моя жизнь сводилась к сумме эстетических восприятий и узко личных переживаний. Теперь я полезный член общества, а это осмысливает многое. Вот Вы, Муся, говорите: Питер, Москва, музеи, выставки, т.е. опять-таки мое, только мое. Впрочем, возможно, что это у меня только полоса такая, что "общественность" во мне - "вкрапление слюды в гранит", пользуясь выражением Пальтини. Понимаете, что я сказать хочу? Во мне, но не слито со мной органически. Поэтому я так зажигаюсь, читая Ангел Кей[17]. Она громит нас, нынешних воспитателей, за то, что мы создали плебеев духа, развивая в детях социальные инстинкты. Обязательно почитайте ее, если не читали.
Зачем я в Бердянске, Вы спросили. Не задумываясь отвечу: затем, что здесь - море. Ведь в конце концов дети, нуждающиеся в моей близости, найдутся везде, а вот море!.. Ох, Мусик, как я море люблю и как много оно мне дает! И все же скоро расстанусь с ним; общество, в котором я служу, командирует меня в Смоленск, а я горжусь тем, что умею подавлять личное во имя и т.д.
