Читать «Золотые миры (Избранное)» онлайн - страница 149
Ирина Николаевна Кнорринг
И пусть восторгом невозможным
Тревожно захлебнётся грудь.
Сломай положенные сроки,
Сломай размеренные дни!
Запутай мысли, рифмы, строки,
Перемешай! Переверни!
Так, чтоб в душе, где было пусто,
Хотя бы раз, на зло всему,
Рванулись бешеные чувства,
Не подчинённые уму.
«В вечер синий и благословенный…»
В вечер синий и благословенный,
В городской, звенящей тишине,
На мосту, над почерневшей Сеной —
Генрих вспоминает обо мне.
Зданья в мглу безлунную зарыты,
Свет скользит с шестого этажа.
Поднял конь железные копыта,
Тяжело и крупно задрожал…
А в кафе, под звонкий лязг бокалов,
В глубине, у крайнего стола,
Облик мой — весёлый и усталый —
Сонно вспоминают зеркала…
А на скамьях, милых и тяжёлых,
Под сияньем свешенных огней,
В тёмном зданье коммунальной школы
В этот час не помнят обо мне.
И никто не видит, как смущённо,
В опустевшей, тихой темноте,
Там, на лестнице неосвещённой
Притаилась плачущая тень…
«Всё это было, было, было…»
Всё это было, было, было —
Моря, пространства, города.
Уже надломленные силы
И беспощадные года.
Сначала — смех и своеволье,
Потом — и боль, и гнев, и стыд,
И слёзы, стиснутые в горле,
От не прощаемых обид.
Всё это было, было, было,
Как много встреч, и слов, и дней!
Я ничего не сохранила
В убогой памяти моей.
Проходит жизнь в пустом тумане,
И надо мной — клеймом стыда —
Не сдержанные обещанья
И жалобное — никогда.
«Так вянут медленные дни…»
Так вянут медленные дни
Под знаком строгого молчанья.
От зноя, пыли и возни
Устало отдыхают зданья.
На небе миллиарды звёзд
Горят таинственно и мудро.
А на лице — следы от слёз
Покрыты матовою пудрой.
И призрачные вечера
Хранят высокое бесстрастье.
А сердцу скучно от добра
И невнимательного счастья.
«Ты погружён в иное бытиё…»
Ты погружён в иное бытиё,
Ты ищешь письменных единоверцев,
При чём тут я? Зачем тебе моё,
Скупое и расчётливое сердце?
Иди, иди в туман пустых дорог,
На новые, широкие просторы,
Ведь близок он, тот страшный час, в который
Ты вдруг почувствуешь, что одинок.
«Безвольно уронены слабые руки…»
Безвольно уронены слабые руки,
Зажат неулыбчивый рот,
А сердце гнетёт
Предчувствие близкой и страшной разлуки.
Напрасная нежность — такая смешная.
Оборвана мысль. Пустота. Тишина.
Стихи? Всё равно их никто не читает,
И в них я одна…
Тяжёлый, насыщенный копотью воздух,
И вновь, как когда-то давно —
Напрасная нежность, вино,
И слёзы, и слёзы…
«Вот придёт и уткнётся в газету…»
Вот придёт и уткнётся в газету.
Так над книгой ползут вечера.
Это было вчера,
И на завтра повторится это.
А мне хочется тихо сказать,
Что мне скучно, тревожно и больно,
Что я стала устало-безвольной,
Опускающей в землю глаза.
Что-то шепчет бессильная жалость,
Только разве моя вина,
Что на сердце моём — тишина,
Что оно никогда не дрожало.
Что срывается тихий вздох
