Читать «Золотые миры (Избранное)» онлайн - страница 112
Ирина Николаевна Кнорринг
Молчу и стыну в тишине пустой
И сдавлен мозг цепями дум унылых,
Как будто полон дом нечистой силы
И завелся в камине домовой.
Шуршит обоями, стучит по крыше,
Ползёт в углу мохнатым пауком…
В осенней мгле шаги как будто слышу,
Но где-то бесконечно далеко.
Я подожду, пусть тихий ливень хлынет
Мне хорошо в осеннем полусне.
Мохнатый домовой сидит в камине
И неутешно плачет обо мне.
«Над гулким грохотом бульваров…»
Над гулким грохотом бульваров
Часы звонят на башне девять раз.
В намокших, скользких тротуарах
Отсвечивает лиловатый газ.
Роняет небо мелкий дождик
И виснет дождь разорванным шатром,
И, путаясь в толпе, прохожий
Спешит на красный огонёк метро.
А там, над грудою ступенек,
Засаленной рукой сгребая пыль,
На безобразные колени
Безногий молча положил костыль…
Да. Страшно знать, что спала тайна,
И вот решён неистовый вопрос
Ещё до ужаса случайным,
Седым дымком двух тонких папирос.
«Я говорю: не знаю и не помню…»
Я говорю: не знаю и не помню,
Хочу забыть далёкие слова…
А вижу тёмную каменоломню,
И слышу, как кричит сова.
Зачем, зачем я так тревожно помню
Ту, тёмную, как ночь, каменоломню?
Тайник души мне грустно раскрывать.
А дни идут всё глуше и нелепей.
В моём портфеле есть одна тетрадь —
Одно звено тяжёлой цепи.
Нет, отчего мне страшно раскрывать
Ту роковую, синюю тетрадь?
«Я совсем на себя не похожа…»
Я совсем на себя не похожа,
И своих же стихов не люблю.
Безобразны изгибы дорожек
В оголившемся парке Сен-Клю.
Ну, а что же
До сих пор я упрямо люблю?
«Зачем ты бьёшься и тоскуешь…»
Зачем ты бьёшься и тоскуешь
И зло смеёшься над собой?
Ведь ты не первую целуешь
В тумане улицы пустой?
Ведь в глубь арабского квартала,
Таинственного, как мечта,
Тебя давно уж засосала
Пугающая темнота.
Ты жизнь увидел шумным баром
И встретил блёстками вина,
Твоя задумчивость над старым
Совсем темна, совсем пьяна.
Что ж? В скучных оргиях разгула
Пройди слепую жизнь скорей,
Пока она не обманула
Ночным безлюдьем пустырей.
Осень («И шумела в парке осень…»)
И шумела в парке осень
Древним шумном старых сосен,
По ночам шумела осень
В глубине пустых аллей.
Там дрожали силуэты,
И как страшные скелеты,
Трепетали силуэты
Оголённых тополей.
Лёг туман над лесом рыжим,
Ветер рвался над Парижем,
И ночами Бобка рыжий
В конуре своей визжал.
А в окне чернели прутья,
Перенизанные мутью,
И под ветром гнулись прутья
В брызгах тонкого дождя.
«Нет, я всегда была такой…»
Нет, я всегда была такой.
Не надо знать, ах, и не надо помнить
Тот тихий дождь, когда нас было двое,
И круг от лампы в полутёмной комнате.
В те дни тяжёлый луч бросал закат
В пустые шапки тонконогих сосен.
И, как сейчас, душа была измята
Землёй и небом мутной осени.
«Нет, я всегда была такой…»
…Пуст кинематограф Гарибальди.
На канале блещут огоньки.