Читать «Золотые миры (Избранное)» онлайн - страница 114
Ирина Николаевна Кнорринг
Его столетия проплыли.
Хранит музей Карнавале
Его таинственные были.
Ревниво сберегая дни,
Залитые мечтой и кровью,
На Сен-Мишель стоит Клюни,
Хранилище средневековья.
Хранят преданья старины,
Традиции веков сожжённых,
Былым величием полны,
Аудитории Сорбонны.
Эпоха пламенной зари,
Красивых слов и гильотины,
Подвалами Консьержери
Кричит о славном и о сильном.
И — символ гордого «всегда»,
Над тёмным ларем букиниста
Две серых башни Нотр-Дам,
Как два крыла на небе мглистом
II. «Над рекой, под мостом, над бульварами…»
Над рекой, под мостом, над бульварами
Лиловеют во мгле фонари,
И идут прохожие парами
Мимо тёмного Тюльери.
Мрачны зданья с тёмными нишами,
И чернеют выступы стен.
В час, когда трепещет над крышами
Семь сверкающих букв Ситроен.
И сгребая огни и улицы,
И вливаясь в гулкий аккорд,
Всё грохочет, блестит и кружится
Заводная игрушка — Конкорд.
«Мы бездомные, глупые дети…»
Мы бездомные, глупые дети
Из далёкой, далёкой страны.
На холодном, на мглистом рассвете
Нам не снятся красивые сны.
И блуждаем мы, злые, больные —
Повторяя чужие слова,
Что себя бережём для России,
Что Россия, как будто, жива.
Мы в душе — и не ждём, и не верим,
По привычке — и верим, и ждём.
Ведь приятно грустить о потере
Под холодным и мутным дождём.
Но протянутся десятилетья,
За весною считая весну.
Мы — бездомные, глупые дети,
Возвратимся в родную страну.
Без надежды, без света, без силы,
Научённые долго молчать,
В край чужой, не понятный, не милый,
Мы покорно придём умирать.
«Кто не помнит сказку о Синей Птице?..»
Кто не помнит сказку о Синей Птице?
Кто не любит нежность старинных песен?
Счастливому в свете радость снится,
Счастливому мир и глух и тесен.
А я вот не знаю такого слова,
И некуда мне теперь стремиться.
И нет у меня ничего святого,
И я не пойду за Синей Птицей.
«Наш век сухой. Наш век — пора молчанья…»
Наш век сухой. Наш век — пора молчанья.
Разорваны Гарольдовы плащи.
Нет патетического восклицанья,
И женственность не трогает мужчин.
Наш век такой, что судорогами пальцев
Измято всё, сплетённое мечтой,
И хочется невесело смеяться
Над Богом, над любовью, над собой.
Над нами тяготят тысячелетья,
Мы — искуплённые за их вину.
Наш век такой, что после даже дети
Не будут никогда играть в войну.
«Наш век сухой. Наш век — пора молчанья…»
И вдруг слова о чести и о крови,
О доблести невозвратимых: дней,
Швыряя пафосом средневековья,
Звеня напевом скрещенных мечей.
Тоска о том, что жизнь смеётся глухо,
И нет любви и томных: взоров нет
И голос ласковый под самым ухом
Мне говорил: «Восторженный поэт».
А у меня ровны все дни недели,
Жизнь холодна, как ворохи камней…
Раз хочется подраться на дуэли,
Раз подвиги ещё не надоели, —
Наверно, жить и легче и светлей.
«Ещё мы говорим стихами…»