Читать «Записка о древней и новой России» онлайн - страница 13

Unknown

без дерзости можем ли похвалиться своим гражданским достоинством?

Некогда называли мы всех иных европейцев неверными, теперь

называем братьями; спрашиваю: кому бы легче было покорить Россию

неверным или братьям? Т.е. кому бы она, по вероятности,

долженствовала более противиться? При царе Михаиле или Феодоре 35

вельможа российский, обязанный всем Отечеству, мог ли бы с

веселым сердцем навеки оставить его, чтобы в Париже, в Лондоне,

Вене спокойно читать в газетах о наших государственных

опасностях? Мы стали гражданами мира, но перестали быть, в

некоторых случаях, гражданами России. Виною Петр.

Он велик без сомнения; но еще мог бы возвеличиться гораздо

более, когда бы нашел способ просветить ум россиян без вреда для

их гражданских добродетелей. К несчастью, сей государь, худо

воспитанный, окруженный людьми молодыми, узнал и полюбил женевца

Лефорта, который от бедности заехал в Москву и, весьма

естественно, находя русские обычаи для него странными, говорил

ему об них с презрением, а все европейское возвышал до небес.

Вольные общества Немецкой слободы, приятные для необузданной

молодости, довершили Лефортово дело, и пылкий монарх с

разгоряченным воображением, увидев Европу, захотел делать Россию

— Голландиею.

Еще народные склонности, привычки, мысли имели столь великую

силу, что Петр, любя в воображении некоторую свободу ума

человеческого, долженствовал прибегнуть ко всем ужасам

самовластия для обуздания своих, впрочем, столь верных подданных.

Тайная канцелярия день и ночь работала в Преображенском: пытки и

казни служили средством нашего славного преобразования

государственного. Многие гибли за одну честь русских кафтанов и

бороды: ибо не хотели оставить их и дерзали порицать монарха. Сим

бедным людям казалось, что он, вместе с древними привычками,

отнимает у них самое Отечество.

В необыкновенных усилиях Петровых видим всю твердость его

характера и власти самодержавной. Ничто не казалось ему страшным.

Церковь российская искони имела главу сперва в митрополите,

наконец в патриархе. Петр объявил себя главою церкви, уничтожив 36

патриаршество, как опасное для самодержавия неограниченного. Но

заметим, что наше духовенство никогда не противоборствовало

мирской власти, ни княжеской, ни царской: служило ей полезным

оружием в делах государственных и совестью в ее случайных

уклонениях от добродетели. Первосвятители имели у нас одно право

— вещать истину государям, не действовать, не мятежничать, —

право благословенное не только для народа, но и для монарха,

коего счастье состоит в справедливости. Со времен Петровых упало

духовенство в России. Первосвятители наши уже только были

угодниками царей и на кафедрах языком библейским произносили им

слова похвальные. Для похвал мы имеем стихотворцев и придворных —

главная обязанность духовенства есть учить народ добродетели, а

чтобы сии наставления были тем действительнее, надобно уважать