Читать «Метафизика исповеди. Пространство и время исповедального слова. Материалы международной конференции» онлайн - страница 13

В то же время, в отличие от свидетельства исповедь не требует завершённости на уровне текста и не стремится к ней; смыслообразующая целостность определяется здесь не отвлечённой презумпцией "провиденциального собеседника", а неизбывным переживанием актуальности Адресата исповеди, его живого присутствия. Самоутверждаясь в отталкивании от греховного бытия, слово исповеди вместе с тем словно бы добровольно приносит себя в жертву – именно этим воссоздавая трансонтологизм человеческой жизни, её бытийственное самопреодоление в Духе.

Для современного сознания, утратившего определённость божественного присутствия, но не умеющего найти опору в собственном "я", исповедь - эта confessio вне всяких конфессий - оказывается трагическим парадоксом, сродни надежде и любви. В отчуждении от канонической церковной ситуации (возвратиться к которой слишком легко) всё семиотическое поведение современного человека способно приобретать оттенок исповеди, не приносящей удовлетворения, но неизбежной. Исповедальность разлита по поверхности нашей культуры, по стенам великого платоновского котлована, зачастую оставаясь единственным, хотя и невероятным способом преодолеть молчание.

А.И. Тафинцев. Возможно ли покаяние?

Не стыдясь признаться в преступлении,

зачем стыдитесь вы покаяния?

Ф.М.Достоевский. Бесы. Гл.9.

Раскаяние, исповедь, покаяние ... Обыденное сознание усматривает в них большое сходство. Но при внешнем сходстве эти слова и обозначаемые ими состояния, различаются по смыслу и скрытым в них возможностям изменения и преображения жизни человека. Первые два – ступени (в смысле "Ступеней" Г.Гессе), условия достижения третьего, но эти условия не обусловливают с неизбежностью покаяния – узрения себя "глазами вечности", измерения себя масштабом сущности, а не существования. Раскаяние, исповедь – лишь намерение, шаг к желаемому и возможному преображению, а нередко – просто игра с самим собой, с другим в себе и вне себя.

В христианстве покаяние – таинство обретения целостности, очищения, успокоения, окончания внутренней расколотости (ср. Раскольников в эпилоге "Преступления и наказания" Ф.М.Достоевского). Пример Достоевского здесь не случаен, не просто интересен или поучителен: позднее (в 1870-х гг.) он едва ли не единственный в русской культуре постиг самую суть покаяния – его исключительность, органическую потребность человека в нем и почти-невозможность исполнения этой потребности.

Суть покаяния – в способе единения человека с собой и с миром (с каким?); это обязывает понимать покаяние не как некую раз и навсегда данную форму внутренней деятельности, а органически связанную с историко-религиозным м культурным развитием и потому выражающей собой его (этого развития) наиболее сущностные черты.

С XVIII в., в особенности же со второй половины XIX в. и до сих пор в России идет мучительный процесс становления человеческой индивидуальности, смысла, целей и средств ее самоопределения.