Читать «Вполголоса» онлайн - страница 29
София Парнок
Есть слова, что не скажешь и на ухо, Разве только что прямо уж — в губы! Милый, дверь затворила я наглухо... Как с тобою мне страшно и любо!»
И зовет его тихо по имени:
«Обними меня! Ах, обними меня...
Слышишь сердце мое? Ты не слышишь?.. Подыши мне в лицо... Ты не дышишь?!..»
Молчалив и бледен лежит жених, А невеста к нему ластится...
Запевает вьюга в полях моих, Запевает тоска на сердце.
* * *
Выставляет месяц рожки острые, Вечереет на сердце твоем.
На каком-то позабытом острове, Очарованные, мы вдвоем.
И плывут, плывут полями синими Отцветающие облака...
Опахало с перьями павлиньими Чуть колышет смуглая рука.
К голове моей ты клонишь голову, Чтоб нам думать думою одной, И нежней вокруг воркуют голуби, Колыбеля томный твой покой.
* * *
Как воздух прян, Как месяц бледен! О, госпожа моя, Моя Судьба!
Из кельи прямо На шабаш ведьм Влечешь упрямая Меня, Судьба.
Хвостатый скачет Под гул разгула И мерзким именем Зовет меня.
Чей голос плачет?
Чья тень мелькнула? Останови меня, Спаси меня.
Каин
«Приобрела я человека от Господа», — И первой улыбкой матери На первого в мире первенца Улыбнулась Ева.
«Отчего же поникло лицо твое?»
— Как жертва пылает братнина! — И жарче той жертвы — соперницы Запылала ревность.
Вот он, первый любовник, и проклят он, Но разве не Каину сказано:
«Тому, кто убьет тебя, всемеро Отомстится за это?»
Усладительней лирного рокота Эта речь. Ее сердце празднует. Каин, праотец нашего племени Безумцев — поэтов.
Агарь
Сидит Агарь опальная, И плачутся струи Источника печального Беэр-лахай-рои.
Там — земли Авраамовы, А сей простор — ничей: Вокруг до Сура самого Пустыня перед ней.
Тоска, тоска звериная!
Впервые жжет слеза Египетские, длинные, Пустынные глаза.
Блестит струя холодная, Как лезвие ножа, — О, страшная, бесплодная, О, злая госпожа!..
«Агарь!» — И кровь отхлынула От смуглого лица.
Глядит — и брови сдвинула На Божьего гонца.
* * *
Я видел вечер твой. Он был прекрасен.
Тютчев
Как пламень в голубом стекле лампады, В обворожительном плену прохлады, Преображенной жизнию дыша, Задумчиво горит твоя душа.
Но знаю, оттого твой взгляд так светел, Что был твой путь страстной — огонь и пепел. Тем строже ночь, чем ярче был закат, И не о том ли сердцу говорят
Замедленность твоей усталой речи,
И эти опадающие плечи,
И эта — Боже, как она легка! — Почти что невесомая рука.
* * *
Вот дом ее. Смущается влюбленный, Завидя этот величавый гроб. — Здесь к ледяному мрамору колонны Она безумный прижимает лоб.
И прочь идет, заламывая руки, Струится плащ со скорбного плеча. Идет она, тоскливо волоча, За шагом шаг, ярмо любовной муки...
Остановись. Прислушайся. Молчи! Трагической уподобляясь Музе, — Ты слышишь? — испускает вопль в ночи Безумная Элеонора Дузе.
* * *
Слезы лила — да не выплакать, Криком кричала — не выкричать. Бродить по пустыне комнат, Каждой кровинкой помнить. «Господи, Господи, Господи, Господи, сколько нас роспято!» — Так они плачут в сумерки, Те, у кого умерли Сыновья.
* * *
Все отмычки обломали воры, А замок поскрипывал едва, Но такого, видно, нет запора, Что не разомкнет разрыв-трава.