Читать «Книгоедство» онлайн - страница 148

играющие в России «Магомета»

и умирающие с невинным вольтерьянством...

В стихотворении этом, как ни странно, почти все правда.

О себе в детстве он вспоминает так:

Я не любил игр мальчиков – ни солдат, ни путешествий. Я мечтал о каких-то мною выдуманных существах: о скелетиках, о смердюшках, тайном лесе, где живет царица Арфа и ее служанки однорукие струны...

Кузмина при жизни воспринимали по-разному.

Вот как вспомнит о нем Андрей Белый:

С отчаянья я оказываюсь у Федора Сологуба; и вижу, что нарумяненный, чернобородый, плешивый мужчина в поддевке, на щеки наклеив огромную мушку и рожками вставших висков увенчав свою плешь, – здесь засел; он держал себя томной красавицей, перед которой маститый Иванов, встряхивая белольняною копною волос, лебезил: «Михаил Алексеевич, почитайте стихи».

А вот слова Александра Блока:

Кузмин – писатель, единственный в своем роде. До него в России таких не бывало, и не знаю, будут ли...

«Как это ни странно, – напишет в своих мемуарах Георгий Чулков, – но старопечатный “Пролог” и пристрастие к французскому XVIII веку, романы Достоевского и мемуары Казановы, любовь к простонародной России и вкус к румянам и мушкам, все это было в Кузмине чем-то внутренне оправданным и гармоничным.»

И герои его произведений часто маги, кудесники, авантюристы, мистификаторы, мастера фантастических превращений – Жозеф Бальзамо, он же граф Калиостро, Симон-маг, доктор Мабузо...

После сказанного понятно, почему роман Апулея, колдуна из Мадавры, как назвал его в предисловии к изданию 1929 года Адриан Пиотровский, самая колдовская из книг, оставленная нам в наследство античностью, вдохновил Михаила Кузмина на долгий переводческий труд.

Замысел перевода «Золотого осла» возник у писателя задолго до революции; окончательный перевод был выполнен в 20-е годы, в 1929 году роман выпущен издательством «Academia» и за предвоенные годы выдержал четыре издания. После войны он тоже издавался неоднократно, но даже сейчас, в наши щедрые на книжные открытия времена, роман читают и перечитывают, и не только в силу того, что это действительно самое занимательное произведение, дошедшее до нас из времен античности, – удивительный талант переводчика, вот что определило незатухающий интерес читателей к этой книге.

Как Гнедич – это русская «Илиада», Лозинский – «Божественная комедия», так и имя Михаила Кузмина устойчиво вызывает в памяти ассоциацию с Апулеевой книгой.

Удивительно – об этом еще никто не писал, – но начало «Золотого осла» по музыке совпадает с другой знаменитой книгой, оказавшей на русскую поэтическую культуру влияние не менее сильное, чем Гомеровы поэмы – на греческую. Я имею в виду «Слово о полку Игореве».

«Не лепо ли ны бяшет, братие, начяти старыми словесы трудных повестий о полку Игореве, Игоря Святославича?...» – это начало «Слова».

«К рассказу приступаю, чтобы сплести тебе на милетский манер разные басни, слух благосклонный твой усладить лепетом милым...» – так начинается «Золотой осел».

Троянова тропа мирового духа соединила русские степи и горные дороги Фессалии.