Читать «Привет, святой отец!» онлайн - страница 39
Сан-Антонио
Пока он вытирал следы несчастья, я увлек Жирного в коридор.
— Чего ты там понаписал, приятель? — спросил я его с большим беспокойством.
— К счастью, я вспомнил, как пишется слово, красующееся в холле моего отеля.
— И какое же это слово?
— Афродита, — поведал мне отец Берю.
Глава XIII, в которой мы играем в «вытяни репку»
Кто не видал двух сотен попов, собравшихся в одной церкви, тот ничего не видал. Это надо бы отснять на черно-белую пленку, поскольку цвет здесь ничего не добавит.
Погруженный в молитву, я внимательно вглядывался в это море попов. Как их различать с этими бородами?
Наконец главный поп затрещал трещоткой, и ее резкий сухой звук долго дрожал под сводами капеллы. Все поднялись, выстроились в ряд и отправились в столовую, к вящему удовольствию Берю.
Еще перекрестились перед тарелками — вместо аперитива — и уселись. Жратва была жидковата: салат из помидоров, кабачок в масле, персики. Жирный был уязвлен в самое сердце. Он хмурил брови все более и более зловеще.
— А баранья нога? — выдохнул он.
— Сегодня пятница, — быстро возразил я, — это будет завтра!
— В ожидании я сдохну с голоду!
Несколько суровых лиц обернулись в нашу сторону. Если мы будем продолжать в том же духе, нас ждет провал.
Поэтому я дал ему хорошего пинка ботинком в ляжку. От неожиданности он вскрикнул:
— О черт!
Сто девяносто восемь бород повернулись к Его Округлости. Царила зловещая тишина. Я догадывался, что кое-что должно произойти. В самом деле, огромный рыжий поп приблизился к Жирному, вооруженный длинной тростью. Он подал Берю знак покинуть стол, затем, когда мой приятель послушался, приказал ему встать на колени. Александр-Бенуа был чертовски бледен под своей фальшивой бородой. Я следовал за ним растерянным взглядом. Тогда, совсем как святая Бландина, он принял мученичество и стал на колени. Трость свистнула в воздухе! Острый щелчок — она упала на спину моего товарища.
Я закрыл глаза, как закрывают их, когда ваш «боинг» пикирует прямо на вершину горы Танатос. Я прекрасно знал, что Берюрьер ни при каких обстоятельствах, при всей важности ставки, не позволит бичевать себя, не реагируя. Берю не бьют тростью. О нет!
Еще три раза палка подымалась и обрушивалась. Я приоткрыл веки. Мой доблестный друг не шевелился, только взгляд его наливался кровью. Рыжий поп сунул свое орудие в сутану и удалился. Тогда Берю-мученик, Берю-блаженный, Берю-самоотверженный, готовый к будущей канонизации, Берю поднял правую руку и осенил удалявшегося своего мучителя крестным знамением (он даже подумал о том, что это надо делать наизнанку!). Это было прекрасно, величественно, благородно, по-христиански, это очищает, просветляет, облагораживает.