Читать «Как затеяли мужики за море плыть» онлайн - страница 25

— О том не печалься, — с обидой в голове заверил Суета. — Яко караси подо льдом молчком сидеть станем.

— Ну и отменно. Посему торопиться не будем, покуда я из Петербурга от одномышленников своих известий верных не получу о том, что все уж к падению известной вам персоны готово. Тем же временем, чтоб было, чем казачишек Нилова попугать, фузеями до порохом запасайтесь. Сабли, шпаги, пистолеты тоже не лишними будут. А главное — тайну нашу блюдите!

— Поняли! — закричали сразу несколько голосов.

— Отменно поняли, — сказал и зачем-то поклонился Суета. — А скажи, как нам тебя величать, мил человек?

Беньёвский приосанился:

— Зовут меня, робятки, Мориц-Август, а роду я Беньёвских.

— Беньёвский? Ну, сие нам проговаривать долго, а будешь ты у нас для удобной короткости Бейноском.

Постояв ещё немного, стали мужики из избы выходить, но Игната Беньёвский задержал:

— Тебя ненадолго попрошу остаться.

Игнат остановился и, когда товарищи его покинули избу, присел на краешек кровати, где указал ему место больной.

— Ты ведь у них за старшого, Игнат? — широко улыбнулся Беньёвский.

— Точно, за старшого, — кивнул Суета.

— Ну так я вот что у тебя спросить хотел: то судно, на коем вы на Алеуты плыли, где сейчас?

— А выбросило нас тогда на берег, где река Большая в море впадает.

— И что ж вы учинили с кораблем?

— Хотели поначалу топорами изрубить до сжечь по злобе, но канителиться не захотели да забоялись, что Холодилову способ дадим нас за поломку той посудины на каторгу упечь.

— Сие ведь барк?

— Правда твоя, барк. Токмо гнилой весь оказался, когда рассмотрели мы его хорошенько, — под свежей обшивкой все старое и трухлявое.

— Где ж теперь тот барк?

— Загнали его тогда в бухту Чекавинскую. Полагаю, всю зиму он там простоит, ежели сам собой не развалится, а Холодилову в Охотск его перегонять не стали.

Беньёвский сильно о чем-то задумался, потом спросил:

— Что ж, совсем тот барк для плаванья дальнего не пригоден?

— Для долгого вояжа крепости в нем вовсе не осталось — гниль трухлявая, — решительно покрутил головой Игнат. — Он и слабой бури не выдержит, в щепу разлетится. У него и мачты в гнездах не держатся, и такелаж худой, и паруса дырявы. Сам Николай Угодник на ковчеге оном плыть не отважился бы.

— Ну а ежели починить тот барк? К весне управиться можно?

Игнат, было видно, серьезно задумался, подергал себя за серьгу, ответил не сразу:

— Я, понятно, с робятами своими потолковать могу, но в деле том я несколько заковык наблюдаю.

— Каких же?

— Ну, во-первых, к какому лешему мы тот барк чинить станем? Купцу Холодилову потрафить желая? Другая заковыка в том, что если браться за дело оное, так видя в нем хорошую выгоду, потому как мы, чай, сам знаешь, артель, и работаем за деньги, а не за спасибо. Третья заковыка самая трудная, её перепрыгнуть сложней всего — барк для починки в док сухой поставить надобно, чтоб днище ему самым тщательным манером заделать. Вот тогда и может быть в том барке прок, а покуда он не корабль, а худое решето. Но все же… — Игнат поморщил рябое свое лицо, — есть у меня сумнение большое насчет надобности предприятия того.