Читать «Интервью, мысли, записи» онлайн - страница 22

* * *

Не пойму, в чем дело? Если мне не нравится автор, я его не читаю. Но, не читая его, я тем самым теряю право хвалить или порицать его. А вы, господа, ненавидя меня, все-таки продолжаете читать все мои книги... Значит, тут есть что-то еще, помимо нелюбви!

* * *

Верно, что наши литературоведы умеют дуть во флейту, но дуть во флейту – это еще не значит уметь играть на ней.

* * *

...никогда ничего не переделывал. Каждая книга – это документ жизни писателя, а документы – по прошествии времени – нельзя переделывать, ибо это было бы уже фальсификацией жизни писателя.

Редактор так же необходим литературе, как и палач для больницы.

* * *

Я – один, я всегда одинок, я – писатель-одиночка, а клевещут на меня сотни и тысячи...

* * *

Сначала, когда пишешь, идет борьба за строчку. Потом, когда переписываешь, идет борьба со строкой...

* * *

Меня иногда ругают за то, что к любому выверенному событию я подхожу со своей точки зрения – авторской.

Меня обвиняют, что к событию, о котором уже давно имеется трафаретное мнение, я пытаюсь подойти с новых позиций, со своей точки зрения. Позвольте, а как же иначе? Плох как раз тот писатель, который пережевывает одряхлевшие истины...

* * *

Критики часто упрекают меня за то, что с царями, императрицами, королями и принцессами я обхожусь несколько фривольно, не сгибаясь перед ними в рабском поклоне. Для меня венценосцы – это просто люди, такие же, как мы с вами, читатель, только сам акт их рождения сделал их выше нас, выдвинув их наверх. А зачастую они ничуть не выше обычных людей, просто их выдвинул на поверхность могучий фактор – Его Величество Случай.

* * *

Критики меня упрекают за то, что, мол, герои Вал. Пикуля, и крестьяне и аристократы, разговаривают одним и тем же языком. «А как же иначе?» – возмущаюсь я.

Критики просто не знают русской истории и истории своего языка. Да будет известно им, что в XVIII веке – да! – аристократы были образованы в языках и часто употребляли французский язык. Но когда они переходили на язык природный, язык русского народа, то они – подчеркиваю это! – разговаривали тем же простонародным языком, какой слышали крестьяне, какой употребляли кучера и прочие люди...

Мало того! Пусть критики хотя бы полистают переписку аристократов XVIII века: она переполнена простонародными выражениями, в ней полным-полно тех слов, которые у нас никогда не пропустит цензура.

* * *

А я был... королем, уже несколько раз! Ведь когда пишешь о ком-либо, то поневоле приходится влезать в шкуру своего героя. Писатель – как актер: сегодня он прекраснодушный Гамлет, а завтра – мрачный могильщик... Понимаю Льва Толстого, который хотел бы испытать то, что чувствует женщина, рожающая ребенка.

* * *

У меня врагов нет и не может быть. Мои враги – это враги не мои, а – дела моего!

* * *