Читать «Дон Жуан. Жизнь и смерть дона Мигеля из Маньяры» онлайн - страница 189
Иозеф Томан
Он засветил второй светильник, зажег все свечи. Комната залита светом.
— Душно мне… Воздуху… Открой окно…
Распахнул все окна, ветер ворвался, свистит ледяными крыльями.
Холодный белый диск луны — как лицо мертвеца с выжженными глазами. На горах парки ткут незримый саван.
— Борись с болезнью, Хиролама, — заклинает жену Мигель. — Не поддавайся ей. Помоги мне, борись…
— Не могу больше, — шепчет она. — Только бог…
Бог!
Все то же имя! Все та же безмерная власть, свирепая сила, против которой весь бунт мой — ничто…
Огненный венец горячки впивается в лоб Хироламы, увлажненный предсмертным потом. Тысячи раскаленных игл вонзились в грудь, воздух горячее расплавленного металла.
— Я на перепутье… — с трудом выдыхает женщина. — Сто дорог передо мной… по какой пойти… всюду тьма… Помогите! Помогите…
Божья кара. Божья месть. Вереницей проносятся перед Мигелем преступления, которыми он запятнал свою жизнь. Сеял смерть, убивал, разрушал. И вот бог убивает то, что больше всего любил Мигель…
Он встал и, шатаясь, побрел к кресту.
— Слушай, господи! — судорожно рвутся слова из груди. — Сжалься над ней! Молю тебя — верни ей жизнь. Я знаю — ты можешь. Возьми меня вместо нее. Мучай меня, води по огню, убей — только спаси» ее… Ввергни меня в вечные муки — только спаси ее. Боже всемогущий, милосердный, дай знак мне, что слышишь, что выслушаешь меня…
Бог молчит — Хиролама умирает.
Глухо и немо пространство между землею и небом, только все тот же злой, пронзительный звук леденяще несется по воздуху.
Тоскливый вздох вернул Мигеля к ложу.
— Мигель, — едва слышен шепот, — меня уже не душит… мне хорошо… тихо, покойно… Я ухожу, но вернусь… Ухожу, и все же остаюсь с тобой…
Тень смерти ложится на ее лицо.
Бледнеет оно, черты отвердевают и холодеют.
Улыбнулась из последних сил, и не стало ее.
— Не уходи! Останься со мной! Если бог меня не слышит, услышь хоть ты!
Зовет ее, хочет воскресить поцелуями, но бесплотное белое лицо застывает, спокойные веки недвижно опущены под изгибом бровей, и уста запечатала смерть.
Холодный ветер свистит, а над ним все тот же высокий, раздирающий звук…
Слуги, пастухи, горцы с молитвой и цветами приходят проститься с покойницей и немного провожают ее на ее долгом пути.
За гробом из сосновых досок шагает Мигель. Опустив голову, он избегает смотреть на кресты, попадающиеся по дороге, и не сводит глаз с гроба.
Выйдя на торную дорогу, сняли гроб с носилок, положили на повозку. Два дня шагает Мигель за гробом — до самой Севильи.
Идет как неживой. Не видит, не замечает ничего, ничего не чувствует. Когда же к нему возвращается мысль, что он сам причина смерти Хироламы, ибо это он заставил ее пуститься с ним в горы, — несказанную муку терпит он.
Дворец Мигеля затянут черным.
В сугробах белых лепестков жасмина и померанца, при зажженных свечах, покоится умершая.
Белое платье на ней, и белое тело набальзамировано по желанию герцога-отца.
Склеп рода Маньяра открыт и ждет.
Мигель ни о чем не хлопочет. Не принимает ни родных, ни друзей, отказывается от еды и питья.
Накануне похорон траурные гости в тишине сошлись у гроба; гора цветов растет. По давнему обычаю, весь город приходит поклониться усопшей. Среди них появляется Мигель — заросший, опустившийся, с пепельным, измученным лицом, с глазами сухими и выжженными.