Читать «Катастрофа или гибель Атлантиды» онлайн - страница 77

— Ах, да, — вспомнил Орф и рассудительно заявил: — Ну что ж… Равенство — это, конечно, хорошо… Но зарываться не стоит, ребята.

— Ну, а дружить… — вступил в разговор до сих пор молчавший другой кентавр. Словно все еще не веря услышанному, он кивнул в сторону девушек: — А дружить с ними тоже нельзя?

Орф развернулся на голос и еще раз улыбнулся: — А дружи-ка ты со своими… — поэт улыбнулся в третий раз — и ласково произнес, отчетливо выговаривая каждую букву: — Кентаврихами.

Касс от ужаса закрыла глаза. Фадита закричала, и ее крик слился с ржанием и возмущенными возгласами в момент окружившей Орфа своры.

Когда Касс открыла глаза, все было кончено.

Кентавры удовлетворенно сопели, отирали руками потные лбы, успокаивающе оглаживали друг друга по лоснившимся бокам, стихали, расходились. А у догоравшего костра грудой грязного окровавленного тряпья валялось то, что всего еще несколько минут назад было весело улыбавшимся поэтом Орфом.

Глава 13

Царь Агамемнон пригласил ее за свой стол. Он, похоже, считал, что оказывает этим своей невольнице великую честь. Победитель, видно, забыл о том, что она, его рабыня, только вчера еще была царевной.

Есть Кассандра не могла. Агония ее города продолжалась в памяти царевны весь день, хотя, едва наступил рассвет, стало ясно, что фактически город перестал существовать. Несмотря на то, что сожженный берег давно исчез за горизонтом, гарь и копоть пожаров по-прежнему, словно во время отплытия, застилали глаза, въедались в ноздри, обжигали кожу. На всем корабле не находилось места, где можно было бы укрыться от хлопьев золы, горького дыма и страшных воспоминаний.

Шум последней борьбы, торжество победителей, отчаянье побежденных, плач женщин и дев, которых насиловали, вязали, волокли, вели, тащили в рабство…

С той самой минуты, когда обманутые проклятыми хитрецами троянцы себе на горе втащили в город коварного деревянного зверя, великим Илионом владела гибель. Позор, горе, ужас и падение Трои лежали на сердце Кассандры ее собственным позором, горем и ужасом, ее собственным падением. Гибель всех родных, любимых ею людей, стала ее собственной гибелью, хоть царевна, единственная из царской семьи, осталась в живых. Дочь Приама Агамемнон пожелал взять с собой.

Который раз перед глазами вещей девушки вставали жуткие сцены.

Вот врывается в последнюю, пока еще их комнату проклятый Неоптолем, весь с головы до ног забрызганный кровью.

Опять и опять замахивается топором воинственный злодей, опять и опять падает замертво несчастный старец, ее отец.

Вот беззвучно летит в пропасть выброшенный из окна младенец, сын брата Гектора, погибшего защитника Илиона.

“Оставьте коня! Не трогайте проклятую игрушку! Это смерть! Коварные эллины обманывают вас!”

Но разве слушали ее, разве хоть один раз в жизни, хоть один человек на свете, хоть кто-нибудь, когда-нибудь разве послушал ее? Поверил ей?

Послушал ее Парис, когда просила, заламывала руки, плакала, валялась в ногах у него сестра, умоляла не ходить в Элладу, не тревожить царя Менелая, забыть о прекрасной Елене?