Читать «Своё и чужое: дневник современника» онлайн - страница 93

Не раз думал, как случайно меня впустили в дом, так случайно могли и выставить из него в самом начале, когда еще ничего не видел, не знал, не понимал. Уже обозначился рубеж, когда вмешается не случайность, и никто не подаст руки, не включит тормоза. Все прожитые годы сверлила одна забота: как бы не снесло. Что же тогда было между смутным, ненадежным началом и окутанным тайной концом?

Одно несомненно: моё существование не является необходимостью, мир идет своей дорогой, не нуждаясь в моём присутствии. Ничего не произошло, ничего не изменится в случае ухода. Любые оправдания неуместны и смешны, самые благие цели придуманы для утешения.

Каждому из нас даётся единственный выбор: либо стать приложением к чужому всесильному миру, либо построить свой собственный. Не существовать, а сосуществовать на равных — вот это, пожалуй, и будет вызовом слепой судьбе.

17 ноября. С юбилея балалаечника Шурыгина. Снова убедился, что только Мастер и его сверкающее искусство остались в неприкосновенности.

Что за чудо — певучие струны:

Только тронешь горячей рукой,

И расскажут, как ночи безумны,

Как цветы расцветают зимой;

Частым дождичком брызнут на нивы,

И дороженькой лягут в полях...

Это русской души переливы

Заглушают смятенье и страх.

В доме пусто, далёко хозяйка,

Ждать напрасно — зови, не зови;

Так звени же, звени, балалайка,

О несбыточном счастье любви.

2 декабря. Выполняю просьбу типографа А.А., моего первого читателя и критика, «написать ещё странички две» Не знаю, что получится, эпилог или эпитафия. Почему-то сразу припомнился тургеневский P.S. к «Дневнику лишнего человека»: «Сею рукопись. Читал И Содержание Онной Не одобрил...» Разумеется, я предвидел подобную реакцию, но начало оказалось иным. Мою рукопись одобрили, более того, чужой человек, 35 — летний семейный мужчина, слегка смущаясь и поминутно задумываясь, приоткрыл мне тайну своей жизни.

Его задела нелестная оценка массового типа — «все на одну колодку». Он усомнился, вгляделся и нашёл в себе человеческое: не такой, не похож. Значит, мы существа одной породы, если смогли в первые же мгновения довериться и чужое сделать своим. Только для нас все душевные порывы и вздохи, вся природа, поэзия, музыка.

Но почему же обычно мы наглухо застёгнуты? Почему старательно прячем в глубине самые главные, бесценные свои достоинства — доброту, стыдливость, нежность, сочувствие? Зато усиленно развиваем и направляем наружу деловую хватку, расчетливость, жажду карьеры. И постепенно сгущается космический холод, люди превращаются в колючую вредоносную пыль. Иногда откуда-то со стороны залетают тёплые, светящиеся комочки. Они на миг оттесняют мрак и поглощаются бесследно мёртвой зыбью.

Мысль, которую я лелею с юности, проста. Мы никогда не устроим общую жизнь, пока не откроемся друг другу лучшими своими сокровищами.

Мы существуем не для пользы, как производимые нами компьютеры, пылесосы и утюги; не для труда и размножения, подобно муравьям или крысам. Все это совершается попутно, для самовыживания.