Читать «Своё и чужое: дневник современника» онлайн - страница 91

22 сентября. Народный гнев при нынешнем положении вещей — это бумажный тигр, что хорошо понимают и те, кто пугает, и те, кому адресованы угрозы. 37-й сделал свое дело, массы деморализованы и разобщены, а вот экспериментаторы не успокоились. Условия идеальные, безнаказанность гарантирована. Важно ведь не только то, что делают верхи, но и то, что им позволяют делать низы.

23 сентября. Разгорающаяся война между губернатором и мэром, и вся местная пресса немедленно выстроилась в две шеренги. Каждый прав по-своему, губительно и двоевластие, и всевластие. Нет только одного — мудрости, желания сойтись на золотой середине. А страдает народ, заложник политической неразберихи по всей стране. Если не будет поворота, попадем в полосу безусловного существования, как во времена татарщины, Смуты, гражданской войны. Диво в том, что полоса эта не со стороны, а сотворена собственными безумцами и слепцами.

Мне жаль не Клинтона, он держится молодцом, а «свободного» общества, которое выстроилось у замочной скважины и без стеснения раздевает собственного президента. Это вырождение.

25 сентября. Мелкий упорный дождь. В центре города, на иртышском песочке, бродяга разжёг костёр и греется, безразличный ко всему остальному. Только в человеке эта способность — уходить в себя, возводить непроницаемую стену между собой и миром. Раньше такие стены спасали, а теперь надо выходить из собственной оболочки, иначе от страны ничего не останется. Очередное сообщение о многомиллионных доходах руководства Центробанка. Для подобных господ и проводились все реформы, но причём туг либерализм? Разве не ясно, что хозяева трансформировали его до неузнаваемости из-за бессилия общества. 8 лет потеряны, и на японский коктейль надежд мало. Скорей всего, приготовят снова русский горлодёр.

26 сентября. С симфонического. Следовало дать одного Шнитке, даже «Заратустра» Штрауса с ним несопоставим, розовая водица. Шнитке целиком перенёс Пер Гюнта в наш век, его музыка выходит из берегов — расплавленное стекло, плотная, вязкая, раскалённая лава, стирающая всё на пути в бездну, даже песчинки. Сидел в холодном поту, пригвожденный и онемевший, вплоть до истерзанных, едва живых скрипок после урагана — слабый намёк на мелодию, вернее, тень её. Прямая перекличка с Шестой Чайковского, но там личная трагедия, здесь — трагедия человечества. Куда дальше, если 19-летний матрос на атомной подлодке расстреливает спящих только потому, что «так решил», а садист организует детдом, чтобы мучить детей. Это уже не частности, не жалкий де Сад, украсивший собою целый век. Это конвейер, такой же привычный и обычный, как телеящики, компьютеры, реакторы, роботы, спутники. Перестали негодовать, рыдать, проклинать — вот что страшно, безропотно подчинились тому джину, которого постепенно выпускали из собственных недр в погоне за мнимым могуществом и удовольствиями.

29 сентября. Наблюдая наши качели-перепады и хитроумную чертовщину, думаю, каким же недалёким и преступнопорядочным был царь, а советники не дошли. Достаточно было набить деньгами и жратвой только один город в империи — и царствовать, лёжа на боку, посмеиваясь над всеми партиями и революционерами. Вот этой механике никого не надо было учить, быстро смекнули.