Читать «Зелёная земля» онлайн - страница 165
Евгений Васильевич Клюев
с юга – севером, и в городе появляются антиподы.
Их можно встретить практически в каждой bodega
и узнать по упорному неучастию в сплетнях,
по отсутствию малейшего признака снега
на их шляпах и куртках – вызывающе летних -
и прочему… И они рассказывают чудесные вещи!
В частности, что будущего не надо бояться.
И жить становится гораздо приятней и проще.
Если ангелов отпускают гулять восвояси.
Записка шестнадцатая,
тени отца Гамлета
Ситуация, стало быть, у нас вот какая:
я сейчас в Эльсиноре… Хельсингёре по-датски.
Здесь огромное время, по капельке истекая,
уменьшается и вообще перестаёт наблюдаться.
И поэтому, собственно, было бы кстати
перекинуться парой каких-нибудь откровений -
не привязанных к месту, а тем более к дате:
просто – общих… чтобы растормошить муравейник,
именуемый жизнью! Сойдёмся на малом -
скажем, тайна-другая: одна-две детали,
ибо сведения, поступающие по обычным каналам,
меня, мягко сказать, волновать перестали.
Море здесь соблюдает линию отлива
(все прибрежные камни вдруг пооткрывались!),
эта линия отлива – как линия отрыва:
по пунктиру уводящая в другую реальность,
где нормально появление некоей тени
с полуночным и страшно интересным докладом -
ускользающей после доклада в средостенье
между правдой и вымыслом (то есть раем и адом).
Есть такая одна головокружительная область,
облаками и духами набитая до отказу:
там, цепляясь за первый попавшийся образ,
понимают внезапно всё сразу про всё сразу
или сходят с ума… что, в общем, одно и то же!
А потом – пророчествуют и бессвязное мямлят,
и записываются кто в преступники, кто в святоши,
получая при этом нарицательное имя гамлет.
Записка семнадцатая,
кондитеру
То ли Сара Бернар с миндалём, то ли Хедвиг с изюмом…
неизменно приветливы пирожные с именами!
Из кондитерской веет действительным и разумным -
так бесстыдно заманивая, так настойчиво напоминая,
что, волшебный кондитер… я, кажется, Ваш – навеки!
Вы – пожалуй, единственный, кто мне дорог и близок:
старомодно расписываясь на кассовом чеке,
это Вы мне внушили идею учёных записок.
Универсум Ваш – из тонкой муки и крема -
эфемерен, как некая романтическая идея:
им продолжена… а в сущности, и исчерпана тема
мимолётности – то есть подъёма и паденья.
Жизнь становится всё более и более тихой,
жизнь становится всё более и более мудрой -
и растаивает чёрной лакричной пастилкой,
и уносится со свету белой сахарной пудрой.
Не бывает никаких купин неопалимых -
всё на свете состоит из одних расставаний!
На секунду задерживается стайка сладких пылинок
на переднике Вашем, но и их сдувает.
Поболтаем о главном: о быстром, о кратком -
я имею в виду, по-видимому, счастье,
потому что последняя память о сладком
исчезает стремительней, чем съедены сласти!
Мы давно с Вами знаем: ничегошеньки не сохранится
от счастливой песочницы с детскими куличами…
порождать универсумы, строить памятники вдоль границы
и лишаться их без сожаленья – пожав плечами.
Записка восемнадцатая,
пастору
Ни на ты, ни по имени не получится обратиться:
я на ты и по имени и так уж со всей страною.
Лучше так: Herr Olsen, весёлая чёрная птица,
Вам, я вижу, никак не наскучит играть со мною!