Читать «Утешение философией» онлайн - страница 41

XII

Счастлив тот, кто умел узреть Блага кладезь сияющий, Счастлив тот, кто умел сорвать Цепь, которой тягчит земля. 5 Над кончиной жены своей Встарь фракийский стенал певец, Прежде песнию скорбною Заставлявший бежать леса, Замирать реки быстрые. 10 Шла бок о бок бестрепетно Лань со львами свирепыми, Заяц не устрашался зреть Пса, от песен утихшего. Но когда тяжким пламенем 15 Глубь зажглася сердечная И лады, все смирявшие, Не могли умирить певца, Он, жестокость небес кляня, В преисподний пришел чертог. 20 На струнах сладкозвучных он Там умильную начал песнь. Все, что в кладезях матери Почерпал он божественной, Что могущая скорбь дала 25 И любовь, что сугубит скорбь, В плач вложив, взволновав Тенар, Сладкой просит мольбою он Милосердья царя теней. Застывает трехглавый страж, 30 Песнью чудной захваченный, И злодеев страшившие Преступлений отместницы, Опечалясь, струят слезу; Иксионову голову 35 Не вращает колесный бег; Томен жаждою вечною, Забывает волну Тантал; Коршун, песнью насытившись, Уж не рвет печень Тития. 40 Наконец судия теней, Сжалясь, молвит: «Побеждены! Отдаем ему в спутницы Деву, песнию купленну, Но условьем сей связан дар: 45 Не покинувши Тартара, Взор не смей обратить назад». Кто влюбленным законы даст? Нет, любовь — для себя закон. Близ границ темноты, увы! 50 Евридику свою Орфей Увидал, потерял, погиб. Вас касается баснь сия, Вас, которы на вышний свет Ум пытаетесь вывести: 55 Кто в расселину Тартара, Побежденный, направит взор, Все добро, что влечет с собой, Потеряет, увидев ад.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

I

1. Когда Философия пропела это нежно и сладостно, храня важность в обличии и выражении, я, еще не вполне забывший проникшую в меня скорбь, прервал ее сосредоточенность, тогда как она готова была молвить еще: — 2. О предтеча истинного света! все, доныне излитое твоей речью, представляется мне, будучи прилежно рассматриваемо, божественным, а по силе твоих доводов — неодолимым; и сказанное тобою, хотя из-за скорби от претерпенных обид недавно было у меня в забвении, однако не вовсе было мне доселе неведомо. 3. Но в том состоит важнейшая моего уныния причина, что, несмотря на существование благого правителя вещей, зло может быть вообще и даже избегать наказания; ты, конечно, видишь, сколь одно это удивления достойно. 4. Но к сему прибавляется кое-что хуже: когда цветет и владычит порочность, доблесть не только наград не обретает, но даже лежит, попираема ногами злодеев, и терпит кару, подобающую преступлению. 5. Что совершается это в царстве знающего все, могущего все, но лишь блага желающего Бога, никто ни надивиться тому, ни пожаловаться на то довольно не может. — 6. На это она: — Было бы бесконечного изумления достойно и ужасней всех чудовищ, если бы, как ты полагаешь, в доме, отменно устроенном, у столь великого, так сказать, отца семейства дешевая утварь была бы в чести, а драгоценная — в небрежении. 7. Но это не так: ведь если наши прежние заключения остаются незыблемыми, благодаря Тому, о Чьем царстве мы теперь говорим, ты познаешь, что добрые всегда могучи, дурные же всегда отвержены и бессильны, и пороки не остаются без наказания, а добродетели — без награды; добрым всегда достается счастье, а дурным — несчастье, и еще многое в этом роде, что, усыпив твои сетования, даст тебе крепость и стойкость. 8. И так как ты уже узрел образ истинного блаженства, показанный мною недавно, и узнал также, где оно обретается, то, пробежав по всему, что я считаю необходимым предпослать, я покажу тебе дорогу, которая вернет тебя домой. 9. Кроме того, я придам крылья твоему разуму, дабы он мог подняться ввысь, так чтоб ты, изгнав смятение, невредим вернулся в отчизну под моим водительством, моею стезею и в моей колеснице.