Читать «Хранительница книг из Аушвица» онлайн - страница 85

Эйхман согласно кивает, и в этом скупом жесте сквозит нескрываемое снисхождение к словам Хирша; он дает понять, что оказывает ему огромную милость, слушая его слова. Ни один из офицеров не приближается ближе чем на полметра к еврею-блокэльтестеру. Несмотря на его чистую рубашку и не слишком измятые брюки, Хирш выглядит крестьянином-бедняком в окружении богатых землевладельцев, щеголяющих отглаженной формой, начищенными до блеска сапогами и здоровым обликом. И тем не менее Дита смотрит на него и, несмотря на все свои сомнения, не может не чувствовать по отношению к нему безграничного уважения — восхищения безоружным человеком, вставшим перед зубастыми пастями акул и сумевшим не попасть к ним на обед. С явным презрением, но они его слушают. Хирш — факир, он умеет заговаривать самых ядовитых змей. Дита верит в него. Она отчаянно нуждается в этой вере.

Когда вся свита в высоких сапогах и с длинными тросточками удаляется, два ассистента втаскивают в барак котел с выделенным на барак полуденным супом, и жизнь возвращается в свою колею. Разбираются помятые миски и скрюченные ложки, и дети в душе возносят молитвы о том, чтобы в их мисочку попал при раздаче хотя бы один кусочек морковки. После еды — свободное время: дети вольны либо играть как захотят, либо вернуться к родителям. Вскоре барак пустеет. Только некоторые преподаватели устраиваются кружком на табуретах в дальнем конце барака, чтобы обсудить детали визита к ним такого количества нацистских шишек. Им хотелось бы знать, что об этом думает Хирш, но сразу после окончания визита шеф вновь исчез, как раз для того, чтобы никто ни о чем его не расспрашивал.

 «Где же Хирш?» — задаются вопросом некоторые.

В офицерской столовой — праздничный обед. Томатный суп, курица, картофель, красная капуста, жаренная на решетке щука, ванильное мороженое, пиво. В роли официанток — заключенные из секты «Свидетели Иеговы»; в глазах Хёсса они — лучшие: никогда не жалуются, считают, что коль скоро их судьба есть воплощение воли Божией, то и принять ее следует с радостью.

— Глядите, — говорит он своим коллегам и поднимается из-за стола, даже не сняв с груди заправленную за воротничок салфетку.

Он жестом подзывает к себе одну из официанток с грязными тарелками в руках, а потом вынимает из кобуры свой «люгер». И приставляет дуло пистолета к ее виску. Все остальные офицеры прекращают есть суп и выжидающе наблюдают за сценой. Все затихло, в столовой повисло напряжение. Узница застыла: выражение лица не меняется, руки все так же удерживают грязные тарелки, взгляд не скосился ни на пистолет, ни на того, кто его держит. Смотрит она неизвестно куда, губы беззвучно шепчут молитвы. Ни жалобы, ни протеста, ни намека на страх.

— Это она воздает хвалу Господу! — похохатывая, комментирует Хёсс.

Все остальные слегка, из вежливости, усмехаются. Рудольфа Хёсса недавно сместили с поста главного коменданта Аушвица, поскольку подчиненные ему офицеры допустили определенного рода неточности, связанные со счетами концлагеря, и теперь высшее руководство гестапо относится к нему несколько прохладно. Эйхман не ждет возвращения Хёсса за стол и молча принимается за свой суп. Шутки такого рода, с его точки зрения, за обедом совершенно неуместны. Уничтожение евреев видится ему весьма серьезным делом. По этой причине в том же 1944 году, когда сам шеф СС, Генрих Гиммлер, попросит Эйхмана остановить окончательное решение еврейского вопроса ввиду неизбежного поражения, он продолжит отдавать приказы о массированном уничтожении евреев до последнего.