Читать «Южное солнце-4. Планета мира. Слова меняют оболочку» онлайн - страница 56

Впряженный в многосильную по лошадиной мощности упряжку с прочими одесситами родственной крови и повадки Абрам Григорьевич также был наделен неискоренимым желанием одарить меня девушкой «с самого синего моря». Эту девушку он нашел в Юрмале, когда она загорала на шелковистом песочке станции Дзинтари. Как загорала? Обычно — «каком кверху», если говорить по-одесски. А если благопристойно, то есть на прибалтийский манер, то — «кверху попой». Почему я сказал — «попой»? Потому что Абрам Григорьевич классифицировал юных наследниц Евы по этим представительным предметам одушевленного женского организма: «тухас а маслинка» — высший сорт, «тухас а лимончик» — чуть пониже, и «тухас а перчик» — что равно всего третьему спортивному разряду, словом, для начинающих.

К нам в квартиру, на Янки Купалы, 5, он привел «тухас а маслинку», сняв красавицу прямо у черты прибоя, когда она украшала пляж предметом его пристального внимания.

— У меня есть жених. А у вас — что? — сказал он, знакомясь, и добавил: — Что вы можете сказать за Одессу?

Настоящей одесситке больше ничего в Риге и не надо. Она — это чистая правда, господа читатели! — поднялась с расплавленного от жара молодого тела песочка и последовала за змеем-искусителем шестидесяти лет, небольшого росточка и притом хромавшего на левую ногу — за Абрамом Григорьевичем Гросманом.

Куда? Да в никуда!

Двинулась в неизведанном направлении. На зов одесского счастья, который, наконец, добежал до ее маленьких ушек.

Пошла пешком, ничего не боясь. Поехала на электричке, по-прежнему ничего не опасаясь. Потом на трамвае. И прибыла в целости и сохранности к моему папе Арону и моей маме Риве, которые сразу в ней души не зачаяли.

А как же иначе?

К ним в квартиру явилась сама Большая Арнаутская, и, не успев разглядеть как следует рояль, тут же, без всякого стеснения, подсела к нему, точно к старому знакомому, и давай разгонять по приливному настроению вальс «Амурские волны». Да-да, словно по наитию, тот самый вальс, благодаря исполнению которого наш ансамбль виртуозов-аккордеонистов, под управлением папаши Хайтовича, украсился лауреатскими венками.

Мой папа Арон, моя мама Рива и, разумеется, устроитель этого грандиозного сюрприза Абрам Григорьевич Гросман были в восторге и, не думая долго, сделали далеко идущие предложения красе ненаглядной с их исторической родины. Причем, меня об этом не предупредили. Лишь вечером, когда я вернулся домой со свидания, дали понять: Одесса-мама в образе и подобии неотразимой девушки с Большой Арнаутской выразила уже желание стать прародительницей моих, будь они здоровы и многочисленны, детей, внуков и правнуков.

Кто? Что? Влюбленность моя была адресована Ларисе, поэтому я со слов родичей не совсем врубился в намеченные мне жениховские перспективы.

В голове Абрама Григорьевича крутилось: «тухас а маслинка».

В голове папы вертелось: «Играет на слух, как по нотам. Из твоего ансамбля ей никто в подметки не годится».