Читать «Услышанные молитвы. Вспоминая Рождество» онлайн - страница 47

Словом, я поехал в Италию, только не в Рим, а в Венецию. Лишь в начале зимы, когда я сидел один в баре «Гарри», мне стало известно, что спустя несколько дней после приезда в Рим Денни умер. Рассказал об этом Мими – жирный, толще Фарука I, египтянин, контрабандой возивший наркотики из Каира в Париж. Денни любил Мими (или наркотики, которые тот ему поставлял), но знал я его плохо и очень удивился, когда в баре он подошел и слюнявыми малиновыми губами поцеловал меня в щеку.

– Я смеюсь – ничего не могу поделать! Всякий раз хохочу, когда вспоминаю Денни – да он бы и сам посмеялся. Такая смерть! Только Денни мог так умереть. – Мими вскинул тонко выщипанные брови. – Ой, ты не знал? Он умер из-за лечения! Не завяжи он с наркотой, глядишь, прожил бы еще лет двадцать, а лечение его сгубило. Он присел на унитаз по большой нужде – и тут отказало сердце.

По словам Мими, Денни Фаутса похоронили на протестантском кладбище рядом с Римом. Весной я туда ездил и могилы не нашел.

Очень долго я был неравнодушен к Венеции и застал там все времена года. Особенно мне нравились осень и зима, когда по пьяццам плывет морская дымка и серебристый звон колокольцев на гондолах дрожит над мглистыми каналами. Я провел там всю свою первую европейскую зиму – в неотапливаемой квартирке на последнем этаже палаццо на Гранд-канале. Такого холода я никогда не испытывал; порой казалось, что мне можно ампутировать руку или ногу без всякой анестезии – ничего не почувствую. Однако я не унывал, поскольку роман, над которым я тогда работал – «Миллионы неспящих», – казался мне подлинным шедевром. Теперь-то я понимаю, что эта баланда по рецепту Вики Баум, приправленная щепоткой сюрреализма, на шедевр не тянула. Мне стыдно об этом писать, но для истории все же расскажу: книга была про десяток американцев (супруги на грани развода, четырнадцатилетняя девочка в номере мотеля с молодым, богатым и привлекательным вуайеристом, мастурбирующий адмирал и т. д.), которых объединяло лишь одно обстоятельство: все они смотрели по телевизору ночную киношку.

Каждый день с девяти утра до трех часов дня я работал над книгой, а в три, какая бы погода ни была за окном, отправлялся в пеший поход по лабиринту венецианских улиц. Гулял я до наступления темноты, после чего обязательно заходил в бар «Гарри» – врывался с мороза в натопленную и жизнерадостную атмосферу микроскопического дворца мистера Чиприани, открывавшего двери для всех любителей славной еды и напитков. Зимой в «Гарри» царит безумие совсем иного рода, нежели весной, осенью и летом. Да, там так же людно, но под Рождество бар попадает в распоряжение не англичан и американцев, а эксцентричной местной аристократии: бледных, расфуфыренных молодых графов и сварливых принцесс. Публика эта не появляется в баре до самого ноября, покуда не уедет последняя пара из Огайо. Каждый вечер я оставлял в «Гарри» девять-десять долларов – заказывал «мартини», сэндвичи с креветками и огромные блюда зеленой лапши с соусом «болоньезе». Хотя итальянский я знал неважно, у меня появилось немало друзей, о которых я могу рассказать много любопытного… (но, как говорила моя давняя новоорлеанская приятельница: «Малыш, к чему подробности!»).