Читать «Услышанные молитвы. Вспоминая Рождество» онлайн - страница 45

– Я не шлюха. – Не знаю, с какой стати я ему возразил – я самая настоящая шлюха и никогда этого не отрицал.

Он саркастично хмыкнул. Как у всех сентиментальных придурков, сердце у него было холодное.

– Ну, как насчет?.. – сказал он, сдувая пепел с сигары. – Переворачивайся и раздвигай щечки.

– Извините, но я не принимаю. Подаю, но не принимаю.

– О-о-о! – воскликнул он похотливым и сладким, как пирог с бататом, голосом. – Да я и не собирался тебе трубы чистить, старичок! Я только хотел затушить сигару.

Ох, ну и дал я тогда стрекача! Сгреб все вещи, метнулся в ванную и запер дверь на замок. Пока я одевался, мистер Уоллес хихикал себе под нос.

– Старичок, ты ведь не подумал, что я это всерьез, а? Ну надо же, никакого чувства юмора у людей…

Когда я вышел, он уже спал и похрапывал, тихо аккомпанируя утробным руладам Билла. Сигара все еще тлела у него меж пальцев: не удивлюсь, если в один прекрасный день так он и покинет наш мир – когда спасать его будет некому.

Здесь, в общежитии, у меня есть сосед: шестидесятилетний слепой массажист, который уже несколько месяцев работает при спортзале на первом этаже. Зовут его Боб. От этого брюхастого мужика за милю несет детским маслом и бальзамом Слоуна. Однажды в разговоре с ним я обмолвился, что тоже работал массажистом; он захотел посмотреть, каков я в деле, и заодно обменяться опытом. Разминая мое тело крепкими и чувствительными руками слепца, Боб рассказывал о своей жизни. Женился он поздно, только в пятьдесят – на официантке из Сан-Диего.

– Хелен. Она говорила, что ей тридцать один, она в разводе, блондинка и вообще баба видная… Сочиняла, как пить дать – разве красотка бы за меня вышла? Но фигура у нее была хоть куда, и этими руками я неплохо ее ублажал. Купили мы с ней пикап марки «Форд», а к нему – небольшой алюминиевый трейлер, и переехали в Кафидрал-сити, это в Калифорнийской пустыне, рядом с Палм-спрингс. Я подумал, что смогу устроиться массажистом в какой-нибудь местный клуб – так оно и вышло. С ноября по июнь погода там сказочная, лучше климата и пожелать нельзя, днем тепло, ночью прохладно, зато летом… летом температура доходит до ста двадцати – ста тридцати градусов, и жар не сухой, как можно подумать. Там ведь миллион бассейнов, и от них воздух становится влажный, а высокая влажность при ста двадцати градусах невыносима для белого человека.

Хелен ужасно страдала, но я ничего не мог поделать – не успевал за зиму скопить достаточно денег, чтобы уезжать на лето. Мы просто заживо варились в нашем алюминиевом трейлере. Хелен торчала там целыми днями, телек смотрела – и потихоньку начинала меня ненавидеть. А может, она всегда меня ненавидела – или жизнь нашу непутевую, или свою жизнь. Впрочем, женщина она была тихая и мы почти не ссорились. До минувшего апреля я ведать не ведал, что у нее в голове творится. А в апреле мне пришлось лечь в больницу на операцию – варикоз на ногах. Денег у нас и без того не водилось, но тут было дело жизни и смерти, пришлось лечь под нож. Врач сказал, что иначе у меня эмболия случится в любую минуту. Хелен приехала только через три дня после операции. Не поцеловала, не спросила, как дела. Просто заявила с порога: «Мне ничего от тебя не надо, Боб. Все вещи я тебе привезла, чемодан внизу. Заберу только машину и трейлер». «Ты что такое говоришь?» – спрашиваю. А она мне: «Прости, Боб, я еще пожить хочу». Я испугался. Заплакал. Стал ее умолять: «Женщина, подумай обо мне! Куда мне деваться – слепому да бездомному, старику шестидесятилетнему? Совсем ведь пропаду!» И знаешь, что она ответила? «Будешь пропадать – пропадай пропадом!» И с этими словами уехала. Из больницы я вышел нищий – четырнадцать долларов и семьдесят восемь центов в кармане. Отправился в Нью-Йорк – автостопом. Где бы Хелен ни была, надеюсь, она счастлива. Я на нее зла не держу, но считаю ее поступок очень жестоким. Нелегко мне пришлось – ехать старому, слепому, хромому через всю Америку.