Читать «Троицкие сидельцы» онлайн - страница 48

Казначей тяжело вздохнул, мысленно бичуя себя за свои несовершенства, ласково погладил листы. Создание летописи смутного времени стало для него единственным утешением после смерти безропотной, доброй жены и двух сыновей, когда он ушел в монастырь.

«История в память последующим поколениям», — прочитал он, и сразу же заключенная в неровных строчках мысль властно повела за собой, и время остановилось для старца.

«Да и ныне всякий призадумается и каждый приложит ухо послушать, как из-за грехов наших послал господь бог на Россию праведное свое наказание, и как возмутился весь русский народ, и все в России было уничтожено огнем и мечом. Таково начало сказанию сему».

Дионисий повествовал о кончине царя Ивана Васильевича Грозного, о сыне юном его Федоре Ивановиче, о царском советнике Борисе, мудром, но безгранично гордом и властолюбивом. Читая, Иосиф снова ужасался насильственной гибели Димитрия, возмущался незаконным воцарением Бориса, поражаясь его широким замыслам. Он закрыл глаза, стиснул голову горячими ладонями, словно наяву увидел себя в Кремле, в Успенском соборе вместе с толпою бояр и вельмож, изумленно взиравших на Бориса, который, только что венчанный на царство, восклицал с сияющим вдохновенным лицом:

«Ты, отче великий патриарх Иов, — патриарх растерянно смотрел на царя, нарушившего искони заведенный порядок, — бог свидетель тому: никто же больше не будет в моем царстве нищ или беден! И сию последнюю… — он в волнении ухватился за свою атласную рубашку, дернул за ворот так, что она с треском разорвалась, — разделю со всеми!»

Иосиф отнял руки от лица, снова склонился над рукописью. В ней осуждались беззакония, творимые Борисом, которого некому было остановить на гибельном пути. Бояре, все царское ближайшее окружение, военачальники и даже священники погрязли в беспробудном пьянстве, разврате.

«И не восстал на него никто из вельмож, и он же их род погубил, он, а не цари иностранные. Но кого же винить в том?»

Старец перелистал несколько страниц, нашел строки о царе Василии Шуйском.

«И раздиралась Россия вся в двоемыслии: одни любили Шуйского, другие ненавидели его. Царь же Василий многих убивал повинных, с ними же и неповинных, смертному суду их предав. И так во всей России пошли с мечом друг на друга».

Казначей покосился на дверь, прикрыв страницы дрожащими руками: о живом государе говорит так, словно царство его кончилось.

«Где всякое благолепие российское? Не все ли до конца разорено и обругано злым поруганием? Где народ единый? Не все ли горькою и лютою смертью скончались? Где множество бесчисленное в городах и в селах работных людей прилежных? Не все ли без малости пострадали и в плен уведены насильно? Не пощадили престарелых возрастом, не устрашились враги седин старцев многолетних и сосущих молоко младенцев — все испили горькую чашу».