Читать «Конъюнктуры Земли и времени. Геополитические и хронополитические интеллектуальные расследования» онлайн - страница 170

К настоящему времени мы располагаем двумя авторитетными их изложениями. Во-первых, это пять пунктов, принятых в декабре 1991 года на заседании министров иностранных дел стран Европейского сообщества в Брюсселе как условия дипломатического признания бывших югославских и советских республик, а именно – признание ими уже существующих границ, разрешение спорных вопросов путем переговоров (т. е. отказ от революционной внешней политики), соблюдение демократии, прав меньшинств и индивидуальных свобод. Во-вторых, это четыре принципа, провозглашенных Дж. Бушем в сентябрьской речи 1991 года на Генеральной Ассамблее ООН в качестве рекомендаций режимам, возникающим в республиках бывшего СССР: они касаются внутренних вопросов и включают помимо, опять же, демократии, личных свобод и прав меньшинств еще и свободу рынков. Все это не просто гуманистические пожелания, но требования системы, призванные наряду со «святостью границ» играть такую же стабилизирующую роль, как монархический принцип в Европе Священного союза, ибо нетрудно видеть, что успешное осуществление их в посткоммунистических государствах и в третьем мире влекло бы за собой охват этих регионов прозападными структурами согласия, предотвращая появление режимов типа хусейновского, способных, собрав волю и ресурсы нации в кулак, поставить сообщество перед фактами революционного характера. Само выдвижение подобных критериев как застав на пути новых югославских и экс-советских режимов в большой мир призвано скорректировать революционность их возникновения.

Не зря именно евроатлантическая консолидация возвела традиционные для Запада индивидуальные свободы в ранг «суверенитета личности», как бы проведя грань, за которой кончается суверенитет государства и каковую оно не смеет переступать, какие бы цели оно ни преследовало. Потому этот принцип оказывается практически несовместимым с суверенитетом факта в большой политике. Поскольку никто не должен быть судьей в своем собственном деле, суверенитет личности требует возможности – институциализированного или нет – третейского суда между государством и его подданными, более того, суда, чей вердикт мог бы оказаться весомее воли режима в собственных его владениях. Потому ограничение полновластия государства в пользу личности – или, что то же самое, в пользу нацменьшинства – может быть вполне гарантировано лишь ограничением национального суверенитета в пользу структур, представляющих сообщество в целом и, следовательно, работающих на поддержание и совершенствование нынешнего миропорядка. Эмансипированная личность и нацменьшинство оказываются потенциальными союзниками наднациональных структур космополиса в тылу режима, который бросил бы космополису революционный вызов.