Читать «Конъюнктуры Земли и времени. Геополитические и хронополитические интеллектуальные расследования» онлайн - страница 169

Сколь бы грандиозной ни выглядела роль США в политике этих лет, эта роль слишком уж сильно была завязана на главную миссию НАТО – оборону новой Европы. А значит нельзя исключить, что когда-нибудь при оценке исторических процессов «с птичьего полета» эта роль представится хотя и благодарной, но во многом служебной, сводящейся к попытке утвердить в глобальном масштабе порядок, для которого истинным эталоном и ядром стала бы объединенная «Европа отечеств». В частности, пересадкой «европейской модели» в Новый Свет выглядят нынешние первые подступы к созданию общеамериканского рынка.

Уже в начале 1960-х Британская энциклопедия в статье «Суверенитет» отразила парадоксы мира, где суверенитет государств над их территориями крепнет с ограничением суверенного права ведения войны; где государства следуют множеству молчаливо принимаемых правил игры, на которые они далеко не всегда давали согласие, но которых им обычно никто и не навязывал силой против их воли; где суверенитет, по сути, делится между государством и институтами, представляющими сообщество в целом. В том же духе Шеварднадзе, рассуждая в «Моем выборе» об «укреплении и развитии национального суверенитета через интеграцию в наднациональных структурах», предлагает дополнить практику инспекций без права отказа «переговорами без права отказа». Но суверенитет без права отказа суверенов от инспекций и от переговоров – явно не тот суверенитет факта, который описывает формула «полновластие плюс независимость». На смену свободным – по силе и интересам – комбинациям враждебных и союзнических отношений между государствами как атомами международной политики приходят более жесткие «молекулярные» структуры, материализующие охранительный консенсус.

При суверенитете факта ясно видна граница между внешней политикой и внутренними делами государств, не касающимися ни одного из их соседей. Как бы негативно ни относились в 1930-х годах западные демократии к антисемитизму гитлеровского режима, это отношение практически не сказывалось на ведении ими дел с Германией. При суверенитете же согласия внутренние дела государства рассматриваются с точки зрения готовности или неготовности режима согласовывать свою политику с оценками, исходящими от системы. Потому внимание системы концентрируется не столько даже на ценностях, декларируемых режимами, сколько на соблюдении эталонных процедур и сценариев, отвечающих стандарту системы, которые могут относиться как к внешне-, так и к внутриполитической сфере. Так в центре системы Священного союза стоял сугубо «внутренний» институт наследственной монархической власти: суверенитет каждого отдельного монарха как бы обеспечивался суверенитетом европейского монархического консорциума. После Второй мировой войны Запад движется ко все более детализированным «внутренним» и «внешним» критериям легитимности режимов, так что суверенитет отдельного народа оказывается подчиненным суверенитету сообщества, принимающего эти критерии.