Читать «Конъюнктуры Земли и времени. Геополитические и хронополитические интеллектуальные расследования» онлайн - страница 168

Новый «Священный союз»

Чтобы верно оценить функционирование идеологемы «суверенитет» в послевоенной советской пропаганде, надо обратить внимание на особенности политической эволюции Запада в этот период, которые суммарно сводятся к смене господствовавшего в европейской политике до Второй мировой войны принципа суверенитета факта, свободной игры интересов и сил опорой на суверенитет согласия и интенсивным развитием воплощающих его структур.

Европа уже видела подобное в 10-х и 20-х годах XIX века, в эпоху Священного союза, которую многие политологи охотно сравнивают с ситуацией последних десятилетий (наиболее известна в этом отношении книга Г. Киссинджера The World Restored). Тогда, после гибели панъевропейской сверхдержавы Наполеона I, перед угрозой новых революций в Европе ее ведущие режимы (Россия, Австрия, Англия, Пруссия) попытались стабилизировать миропорядок на основе принципа легитимизма – нерушимости владений и преемственности монархической власти.

Союз был четко ориентирован на исключение фактов, взрывающих структуры согласия. Не только революции, посягающие на власть признанных монархов, пресекались спровоцированными ими интервенциями, но даже обсуждался вопрос о допустимости интервенций в случае, если какой-то монарх сам введет у себя конституцию, игнорируя и ослабляя европейский консенсус.

После Второй мировой войны структуры согласия на Западе складывались на иной основе – всеобщем исповедании принципа народного суверенитета. Однако у политического мироустройства были сходные черты с постнаполеоновским временем: конец войны, продемонстрировавшей уязвимость, смертность режимов и целых государств, даже весьма могущественных, в потрясениях, опрокидывающих международный порядок; падение Третьего рейха, впервые за полторы сотни лет возродившего, пусть в чудовищной форме, идею общеевропейской Империи, консолидирующей ресурсы континента; крепнувший коммунистический вызов и отсутствие всякой уверенности в согласии коммунизма ограничиться ялтинскими рубежами; вставшая перед «свободным миром» двуединая задача возрождения и обороны Западной Европы – при том, что в отличие от дней Священного союза противник был четко локализуем, и этим облегчалась задача сдерживания.

Как известно, Священный союз погубила борьба держав за сферы влияния в Европе и вне ее. Геополитика восторжествовала над идеологией, принципы суверенитета согласия рухнули вместе с системой союза, сменившись развитием событий по формуле «каждый за себя». В западном же сообществе эпохи холодной войны, особенно после деколонизации, поставившей крест на соперничестве европейских государств из-за колониальных территорий, наоборот, наблюдается сплочение их интересов, постепенное превращение их позиций в одну позицию внутри современного мира. Быть может, самым интересным для будущего историка этих десятилетий окажется переплетение собственно европейских интеграционных процессов в оборонной, экономической, политической, правовой сферах с процессами евроатлантическими: выработкой согласованной политики Запада в отношениях с советским блоком и с третьим миром, в хозяйственной сфере, в ответах на всё новые исторические вызовы – топливный, экологический, наконец, на вызовы порога 1990-х, связанные с последствиями краха марксистских режимов на Востоке и попытками создания нового мирового центра силы в лице Ирака.