Читать «Конъюнктуры Земли и времени. Геополитические и хронополитические интеллектуальные расследования» онлайн - страница 123

Где нашим авторам видятся либо туманные «предпосылки» геополитики, либо разрозненные «идеи», малоубедительно дозревающие до ранга «теорий», там получается иная картина, если рассматривать геополитику как часть имперского идеологического процесса, непосредственно определяемую циклической динамикой системы «Евро-Атлантика – Россия»: открывается редкостное богатство национальных аргументативных форм геополитического моделирования и геополитической мобилизации.

К сожалению, мне предстоит перейти к самой докучной повинности рецензента – говорить о моментах халтуры, которые невозможно, при всей охоте, списать ни на обычную игривость опечаток, ни на стилевые мутации, так любящие вторгаться между порождающим текст сознанием и набирающей его рукой.

Я начну со склонности сочинителей рысисто сопрягать имена и идеи, не сравнимые в исторической конкретике, каковая не удостаивается ни учета, ни разбора. Раскроем страницы 214–216, отведенные европеизму и атлантизму Г. П. Федотова. Вначале его суждение о европейской федерации как «немыслимой без России» – что конкретно значило «без поражения» России сталинской – возводится… к Тютчеву и Данилевскому. К Тютчеву, надеявшемуся на поглощение Западной Европы Россией Николая I. К Данилевскому, искавшему противопоставить сплоченный мир славянской федерации – расколотой силовым дисбалансом Европе. Что общего между рекомендациями этих стратегов-идеологов и федотовским либеральным панъевропейничаньем?

Тут же медитации Федотова в конце 1940-х о миссии англо-американской Рах Atlantica — обратить ослабленную послевоенную Европу в свой придаток и военной силой извести сталинский СССР – сополагаются с мыслями Герцена и Чернышевского о некоем сходстве путей России середины XIX века и тогдашних Северо-Американских Соединенных штатов. Особенно «хороша» апелляция к Герцену, как известно, предрекавшему сближение России и САСШ – двух гигантов по сторонам Европы, ненужных ей и в свою очередь будто бы призванных отвернуться от нее, чтобы лицом друг к другу с двух сторон сооружать «новый мир» на Тихом океане. Где тут хоть какой-то выход на федотовское превознесение Рах Americana как Pax Atlantica?

И здесь же уверение, будто мысли позднего Федотова как «убежденного сторонника геополитической концепции атлантизма» имеют «очевидное сходство с геополитической концепцией Н. Спайкмена, являвшегося его современником и также жившего в США» (с. 215). Понятно, что тут для сравнения предлагается извлеченный из работ Дугина и др. карикатурный силуэт «Спайкмена-атлантиста», а не реальная прагматика работ этого геостратега. Ведь Спайкмен в годы Второй мировой войны как никто концентрированно выразил «американский страх» перед окружением Нового Света объединившимися силами евроазиатского приморья. Потому, кстати, он решительно отвергал мысль о каком-то особо агрессивном потенциале советского хартленда и призывал сохранить после войны союз Вашингтона и Лондона с Москвой, то есть, по сути, увековечить тегеранскую «Большую тройку». Если проект Спайкмена и может быть в каком-то смысле назван Pax Atlantica, то в любом случае он очень далек от той демократической «последней империи», которая виделась Федотову единственной альтернативой планетарной тирании СССР.