Читать «Конъюнктуры Земли и времени. Геополитические и хронополитические интеллектуальные расследования» онлайн - страница 125

Похоже, у Дугина они списали и известную историю о знакомстве Савицкого с Л. Н. Гумилевым в сталинском лагере (с. 221) – байку, решительно опровергнутую в 1992 году самим Гумилевым в его предсмертном интервью [Гумилев 1993: 27].

Непонятно, почему на с. 238 отход П. М. Бицилли от евразийцев связывается с признанием последними прямо или косвенно… «установления советского строя». Сам Бицилли недвусмысленно указывал, что для него «темный лик» евразийства определялся тяготением адептов этой идеологии к православной идеократии [Бицилли 1996: 39–48].

Заглянем в другие параграфы.

Авторы воспроизводят мою реконструкцию геополитического проекта Ф. И. Тютчева [Цымбурский 1995а], с различением в его текстах условно «России-1» в имперских контурах 1840-х годов, «России-2» с включением всех народов Европы, не принадлежащих романо-германскому ядру Запада, и, наконец, панконтинентальной «России-3», объявшей практически всю Европу, Ближний Восток и Средиземноморье. Списывают, списывают и вдруг заключают: якобы «конкретные задачи по формированию “России-2” (повторяю, промежуточной – в основном еще панславистской) выражает известная формула Тютчева: “Православный император в Константинополе, повелитель и покровитель Италии и Рима, православный папа в Риме, подданный императора”» (с. 98). Господа, разве у Тютчева или у меня можно найти намек на то, что в глазах великого поэта и «крутого» геополитика Италия с Римом обретались вне коренного романо-германского ядра Запада? Неужели столь трудно разобраться в том, что заимствуете?

Еще удивительнее, что на с. 198 В. П. Семенову-Тян-Шанскому под 1915 год вменяется гордая мысль об отсутствии в России к тому времени «научных трудов по политической географии», кроме «блестящих трактатов трех ученых» – якобы В. И. Ламанского, А. И. Воейкова и самого В. П. Семенова-Тян-Шанского… На деле же Вениамин Петрович был гораздо скромнее и третьим в этом ряду называл не себя, а своего отца П. П. Семенова-Тян-Шанского с его статьей «Колонизационное значение России среди европейских народов».

Я продолжаю настаивать: нет сквернее порока для историка геополитики, чем представление об исторических эпохах и их проблематике «в общих чертах». Два раза в книге буква в букву повторяются слова о том, что «во второй половине XVIII века Россия в очередной раз… пыталась преодолеть свое отставание от Запада» (с. 41–42, 258–259). Так ли? Читали ли эти люди оценку Ф. Броделя: «Россия великолепно приспособилась к промышленной “предреволюции”, к общему взлету производства в XVIII веке… Зато, когда придет подлинная промышленная революция XIX века, Россия останется на месте и мало-помалу отстанет Не так обстояло дело в XVIII веке, когда русское промышленное развитие было равным развитию всей остальной Европы, а порой и превосходило его» [Бродель 1992: 478]. Если мало Броделя – можно вспомнить книгу П. Н. Савицкого о размещении русской промышленности, где в полемике с Милюковым скрупулезно опровергалась мысль об «отсталости» русской экономики конца XVIII – начала XIX века. Или аналогичные оценки советских историков, при всех обычных для них проходных нападках на «отсталые… производственные отношения» екатерининской России [Всемирная история 1958: 634]. Можно спорить о некоторых цифрах, о механизмах и факторах. Но горько, когда ученый оценивает времена, не обнаруживая за душой ничего, кроме уверенности, что Россия никогда ничем заниматься и не могла, кроме как «в очередной раз… пытаться преодолеть свое отставание». Даже и в те поры, когда отставания не было.