Читать «В горах Ештеда» онлайн - страница 298

Но спать она не ложилась. Подойдя к окну, Розковцова прислушивалась к малейшему шороху снаружи, держа на руках мурлыкающую кошку.

Долго ждать ей не пришлось: в сенях скрипнула входная дверь, на площади послышались шаги, темная фигура метнулась в сторону костела, к которому прилепился погост.

То был Вилик.

Он прижался к кладбищенской ограде, чтоб остаться незамеченным, и стоял так до тех пор, пока ночной сторож не протрубил полночь. Тогда он перемахнул через низкую ограду и огляделся.

Долгое время он ничего не мог различить. Глаза словно застлало пеленой, сердце колотилось, и в ушах гудело, как в лесу перед грозой.

Уж лучше бы в горах встретиться с медведем, чем стоять среди этих безмолвных могил!

Наконец пелена стала редеть, и ему почудилось, будто в углу кладбища, возле мертвецкой, среди камней, крапивы да чертополоха, трясется земля; именно там и хоронят самоубийц.

Но земля тряслась не в одном месте. Она дрожала и рядом и чуть дальше, в трех местах дрожала земля в том углу кладбища, куда не попадает святая вода с кропила священника.

Вилик поспешно вытащил из кармана платок, подложенный ему матерью, сгреб как можно быстрее по три горстки земли с трех страшных могил, трясущимися руками крепко-накрепко завязал концы платка и, прижав узелок под курткой левой рукой, припустил, не чуя под собой ног, к дому. Когда он перескочил через ограду, ему показалось, что та с жутким грохотом рухнула. При этом вроде бы послышался жалобный стон Доротки, но Вилик не оглянулся.

Лишь снова заслышав скрип двери, Розковцова легла.

В постели она так расхохоталась, что кошка зашипела и в страхе кинулась от нее прочь.

— Посмотрим, — отвратительно хихикая, злорадствовала Розковцова, — скоро ли в Грабах разнесется весть, как старика с дочкой засыпало в каменоломне.

Судя по всему, Доротка действительно видела тогда на пахоте трясогузку, хотя отец стремился разубедить в этом и дочь и себя. С той поры, как старик привел ее с Плани домой, девушка чахла прямо на глазах.

Еще совсем недавно она могла как охапку сена унести на голове корзину камней — теперь же едва поднимала ее. Когда ударяла по отцовскому зубилу, оно и с места не двигалось; прежде же Доротка вгоняла его в камень одним ударом.

Несмотря на то, что каменолом по утрам и вечерам молился, глядя на угасающую дочь: «Господи, да будет воля твоя яко на небеси и на земли», — надежда таяла с каждым днем. Он, завзятый книгочий, просиживал теперь целыми вечерами над раскрытой книгой, не перевернув ни страницы.

Порой казалось, что Доротка немощна не только телом, но и душой. Ни с того ни с сего вскрикивала и охала она вдруг за работой в каменоломне, вся съеживалась, точно перепуганный ребенок, и закрывала глаза, будто приготовившись к смерти.

Когда же отец, не видя вокруг ничего, спрашивал, что привело ее в такой ужас, она всякий раз отвечала одно и то же: ей-де показалось, что у нее рушится свод.

Каменолом дивился этому столь навязчивому видению, убеждал дочь, что подобное невозможно, что такое случается лишь по особому божьему допущению, чего, правда, нельзя ни предвидеть, ни предотвратить, но ежели и дальше должно все идти по законам, от сотворения мира направляющим движение крохотной песчинки и огромного солнца на небе, то опасения Доротки просто-напросто смехотворны.