Читать «Звезда Прокопа» онлайн - страница 7

Исчезновение, по обыкновению, заканчивалось покаянным возвращением. Это был любимый командой спектакль. Когда тучи особенно сгущались, Прокоп отзывал кого-то из партнеров и, заикаясь больше обычного, просил: «Ты же з-знаешь, как я люблю футбол… Ну будет собрание, ты скажи, что д-давайте… самый п-последний раз…» Как было не сказать, футболист-то классный и человек хороший – говорили. И тренеры с суровыми лицами включались в игру, оговаривая условие, что вину надо искупить. Прокоп искупал, свойственная в войну штрафбатам запредельность действий на чувстве вины (не одного левого хава это касалось) была одним из козырей минской команды.

Зато когда на него снисходило озарение, остановить Прокопа было невозможно. Это был футболист от Бога. Одна из легенд гласит, что Прокоп в одиночку обыграл в Куйбышеве отчаянно сражавшиеся «Крылья Советов». Дело было осенью, «Крылышки» шли под вылет и, рассказывают, сумели договориться с кем надо на спасительные два очка. Припозднившийся Прокоп (которого, бывало, искали по три дня) о планах партнеров знать не мог. И самолично куйбышевцев похоронил, положив в ворота Лисенчука (это уже факт статистики) три мяча на 46-, 54- и 77-й минутах.

Периодически Александра хватались спасать, воздействовали через супругу, вызывали маму. Втянули в эту борьбу курировавшего футбол зампреда белорусского Совмина Мицкевича. Игроку конспиративно, тайком от него самого, вшили противоалкогольную ампулу – не помогло. А потом поняли, что нет худа без добра, и приловчились эксплуатировать его врожденное и обостренное в подобных ситуациях чувство совести.

Особую роль в беде футболиста играли болельщики, не отказывавшие себе в искушении посидеть за столиком с «самим Прокопом». Болельщиков было много, а он один, бесхарактерно добродушный, боявшийся обидеть человека отказом. Впрочем, что простые болелы, когда курировавшее команду высшее милицейское руководство иной раз в неформальной обстановке подходило к звезде с предложением: «Сашок, по маленькой?»

Опытный физиолог высказал тренерам мысль, что попавшего в зависимость человека бесполезно держать, когда его повело. И на грехи закрывали глаза, зная: на поле Прокоп не опустится ниже привычной планки. По сути это была жестокая эксплуатация.

До поры он имел железное здоровье и потрясающую скоростную выносливость. На сдаче нормативов Саша выигрывал тяжелейшую дистанцию длинного спринта, а на трех километрах убегал от всех настолько далеко, что последнюю сотню преодолевал спиной вперед. Геннадий Абрамович (к слову, бобруйчанин), которого Прокопенко называл Батей («Какой я тебе батя!» – возмущался тот, – «Ну, Г-геннадий Брониславович», но один на один все равно обращался по-старому), вспоминает, как однажды на тренировку в зал приехали люди из института принимать отрезки в 15, 30, 60 и 400 метров. Завидев Абрамовича, Прокоп похвалился: «А-атец, три п-первых места из четырех. И это после п-поддачи!»

Другой раз, после очередного исчезновения, Прокоп возвращался на базу с помятым, черным лицом, виновато наблюдал за тренирующимися, а потом, указывая на Алексеенко (был в команде такой легионер), с детской непосредственностью воскликнул: «Ну я-то пил три дня – а он чего такой?»