Читать «Розка (сборник)» онлайн - страница 135

«Вы, взрослые…, – как-то, уже после ухода, сказала ему Кристина. – Так боитесь сдохнуть, что вообще не живете». – «Что, прости? Что?» – переспросил он, сбитый с ног вот этими «взрослыми», к разряду которых Кристина его отнесла. «Ничего. Герметично ждете смерти, – хмыкнула она. – Это я с тренинга принесла. Еле запомнила, чтобы тебе рассказать. И домашнее задание еще: попробуй прожить три дня так, как будто ты знаешь, что у тебя рак и эти три дня – последние».

С тренинга, да. Еще она принесла с тренинга парня с серьгами в ушах. «Пришлось задейстовать сразу два, левое и правое, потому что я один сын у матери и потому что последний в своем роду мужик. Так что серьги у меня не про геев, а про казаков, ясно?»

Ясно, конечно. Но не ясно. Пищи для ума, для того, чтобы кричать криком, чтобы ждать и дождаться Лореллу в скайпе, было полно. «Взрослые – то есть старые? Три дня как последние, а другие как? А лекарства? А дети? А Кира? Где и на что будет жить Кира, если все время последние три дня? А потом еще три, и еще три… А если ее Убер накроется медным тазом? А если я откажусь давать ей деньги? И что такое “герметично ждать смерти”?»

«Волосы, – сказала Лорелла, потому что это был четверг, – я их выпрямляю, а они все равно превращаются в кудри. И я ничего не могу с этим поделать. Может быть, она сказала не герметично, а герменевтично? Герменевтический круг? Текст, читатель и автор. И тогда все правильно: в процессе вхождения друг в друга они все должны умереть, и даже обязательно ждать этого, умереть и стать чем-то или кем-то другим… Ты все-таки уточни, на какой тренинг ходила твоя бывшая».

Он не уточнял, потому что «Кирозависимость» была острой. Она попала в кровь и отражалась в ее формуле словами, игрушками, логопедом, завтраками, детским садом, костюмом Снегурки и высоким содержанием покорности и тревоги. Роман соглашался на любое изменение расписания Кристины, Убера, казака-бойфренда: он «подхватывал», «передерживал», «выгуливал», «забирал» и «высиживал» Киру по первому требованию, расширяя пространство своего присутствия за счет целых заранее оговоренных дней и иногда даже недель. Время от времени он заводил разговоры об удочерении, но Кристина весело отмахивалась: «Отцов, как псов, мать одна». Это звучало грубо и обидно и совсем не шло ей. И она, как будто понимая это, спохватывалась, извинялась и виновато оставалась ночевать, ничего этим не нарушая в его и Кириной жизни.

Роман, Роман Анатольевич, много работал. Много и бессмысленно с точки зрения отложенного на очень потом правильного чистовика, но эффективно с точки зрения денег. Он почти совсем не мучился, ваяя свою первую в череде многих диссертаций по юриспруденции, потому что соискатель утвердил себе тему, которая обещала поставить его в один ряд с Платоном, Аристотелем, Гумбольдтом, Фихте, Кантом. Не поставила, конечно. И не потому, что Роман Анатольевич выполнил свою работу плохо. Напротив, он был легок и счастлив в этом как будто научном письме. Но «теоретическая модель правового государства», построенная вслед всем, кто умел и любил думать, с самого начала не могла не быть вариантом школярского списывания.