Читать «Правдивая повесть о мальчике из Кожежа» онлайн - страница 29

Кургоко пытался исправить свою оплошность, но Благонравов не согласился с ним:

— Без фольклористики, без гражданской истории, антропологии, археологии нет этнографии.

Он больше говорил о теоретической стороне дела. Знаток быта и нравов своего народа, Наурзоков рассказывал о формах материальной культуры, о произведениях народного творчества кабардинцев, уделяя особое внимание эпосу, сказаниям и песням.

И чем дольше хозяин и гость вели непринужденный и откровенный разговор, тем больше проникались они чувством взаимной симпатии и доверия.

— Может, продолжим разговор во дворе, под деревом? — предложил гость.

Июль подходил к концу. Стояла невыносимая жара. Иссушающий ветер с юго-востока, прикоснувшись к лицам, обдал их зноем, похожим на сухой пар. Присев на скамейку, они продолжали беседу.

Преждевременно поблекшие листья на деревьях сухо шелестели. Обожженная горячим воздухом, сиротливо стояла на огороде кукуруза.

С улицы доносились какие-то нестройные восклицания — то ли жалобная песня, то ли молитва. Чей-то голос монотонно повторял:

— Аллах, во имя твое мы водим Ханцегуáшу, дай нам дождь!

— Что это? — спросил гость.

— Это начало общественного моления о ниспослании дождя.

Под палящим солнцем мимо ворот дома Наурзокова медленно прошла процессия девушек. Впереди несли деревянную лопату, наряженную в женское Платье с широко раскинутыми пустыми рукавами. Это Ханцегуаша — Княгиня-лопата. Позади плелись разморенные зноем мальчишки и девчонки, время от времени громко выкрикивая заклинания.

— Пойдем посмотрим, — предложил гость.

Идти вслед за девушками и ребятишками Наурзоков считал неприличным, но отказать гостю он не мог.

Процессия завернула в соседний двор. Хозяйка дома приблизилась к Княгине-лопате с ведром, полным воды. Девушки наклонили ряженую. Хозяйка зачерпнула деревянной чашкой воды и, обливая ряженую, умоляюще проговорила:

— Боже, пошли нам дождь!

— Боже, пошли нам дождь! — подхватили девушки возглас хозяйки, и процессия направилась в следующий двор.

Девушек встретила молодая кабардинка.

— А это, красавицы, за ваши труды! — пошутила она, выплескивая холодную колодезную воду на ведущих.

Девушки завизжали. Развеселившиеся подростки принялись таскать из колодца воду и обливать ею всех, кто попадал им под руку.

Сгорбившаяся от прожитых годов старуха, выйдя на крыльцо, строго погрозила своей высохшей, худенькой рукой.

— Аллах разгневан на нас за грехи, а вы… Бесстыдники! — сказала она, воинственно спускаясь с крыльца и направляясь в гущу развеселившейся молодежи.

Бабка с трудом нагнулась, подняла с земли камешек и слабой старушечьей рукой кинула его в толпу. Но — увы! — камень упал у ее ног.

— Образумьтесь, несчастные! Не вызывайте божьего гнева, — умоляла старуха, не на шутку обеспокоенная нарушением ритуала.

С шумом и гиканьем молодежь покинула двор и направилась в другой квартал.

Участники шествия вразнобой громко тянули:

— Аллах, во имя твое мы водим Ханцегуашу, пошли нам дождь!

Леонид Петрович и Наурзоков отстали от процессии, присели на почерневшее от времени бревно у ворот одного из домов. Благонравов снял белую кепку, вытер платком лоб. Потом вытащил из кармана блокнот и карандаш, что-то записал.