Читать «Терская коловерть. Книга третья.» онлайн - страница 217

— Осподи! Отец небесный! Энто ж он деньги жреть! — вскрикнула старая Авдотья и бросилась опрометью в хату. — Что ж ты, паразит, делаешь? — подскочила к обедающему ассигнациями супругу, завыла волчицей, у которой забрали в ее норе щенят.

— Не поаы… не оам! — замахал перед ее носом кинжалом обезумевший от жадности супруг, другой рукой продолжая запихивать в рот жесткие полоски. Масло текло у него по бороде, по скрюченным пальцам. В вылупленных глазах полыхала звериная злость.

Но Ежиху не испугали ни сверкающий кинжал, ни бешеный взгляд его владельца, она вырвала из руки мужа денежную пачку, запричитала над нею дурным голосом:

— Загубил! Загубил нечистый дух! подавиться бы тебе энтими деньгами, живоглот наурский. Сколько добра испакостил. Ты только погляди–и… — протянула она изувеченные кинжалом десятирублевки вошедшей вслед за нею в хату снохе. — Масла, гутарит, дай. А я–то дура… еще и солью посыпала. Обрадовалась, думала, на поправку пошел. Чтоб ты пошел к черту в зубы, старый дурак!

— Он, кажись, и в самом деле того… — указала глазами на свекра побледневшая Устя.

— Что — «того»? — обернулась снова к мужу Авдотья. Тот лежал, не двигаясь с выпученными, как у рака, глазами. Лицо его, дотоле красное, покрывалось исподволь синюшными пятнами.

— Осподи Сусе Христе! — Старуха перекрестилась. — Неужели помер? — она наклонилась над взлохмаченной головой супруга с торчащими изо рта бумажными полосками, обхватив за плечи, встряхнула. — Евлаша! Очнись…

Поняв, что случилось непоправимое, упала ему на грудь и снова завыла той самой волчицей, которую безжалостные охотники лишили новорожденных щенят.

Устя, брезгливо поморщившись, вышла из хаты во двор, постояла, поглядела на застрявшее в ветвях одиноко стоящей средь Дорожкиных дубьев белолистки утомленное дневным переходом солнце и, вздохнув не то тяжело, не то облегченно, направилась в свою жилую половину — собирать вещи, чтобы уйти из этого чужого дома. Навсегда.

* * *

Бабье лето! Оно в здешних краях начинается раньше, чем на Кавказе. Там еще вовсю припекает солнце, и деревья стоят зеленые, а здесь давно уже по утрам лужи подергиваются хрустящим ледком и стоящая за оврагом березовая рощица делается изо дня в день все желтее, словно впитывая в себя остывающие солнечные лучи, чтобы светиться ими в хмурые дни осеннего ненастья и тем самым восполняя как бы отсутствие самого солнца. Но сегодня оно на месте, хотя и не так высоко над горизонтом, как в летнее время, — вон как искрятся пролетающие мимо паутинки.

Трофим положил на крыло самолета гаечный ключ, задрал голову к синему небу: оттуда чуть слышно доносятся прощальные журавлиные крики. А вон и сами журавли, тянутся к солнцу длинной извивающейся заковыкой. Трофим вздохнул: чтобы лететь, им не нужно поступать в летную школу, не нужно целый год дожидаться вступительных экзаменов.

— Подай блошку, — сказал он своему помощнику младшему мотористу Шлеме Пиоскеру, сам он уже не так давно произведен в мотористы старшие.

Шлемка знает, что «блошкой» или «бошкой» называется завальная свеча фирмы «БОШ», чуть ли не единственной в Европе производящей авиационные свечи. Он подал требуемое. Старший моторист для солидности дунул на нее и ввернул в головку цилиндра.