Читать «Цыганский роман» онлайн - страница 183

— Немцы? — удивился Шишов.

— Ну и даешь ты, Гришка! — усмехнулся Полетаев. — Где правду говоришь, где брешешь — непонятно! Во голова!

— Так за голову немцы и давали марки! — сказал Трунов, и глаза его заблестели. — В том-то и дело: много марок давали, гады! Они и придумали, что Гришка хулиган.

— Крупная ты птица, Гришка! — охнул Двойнин.

— То немцы у тебя, то не немцы? — продолжал рассуждать Полетаев, — То ли хулиганил ты где, то ли воевал?

— Гэто ты про того, которого я из обреза прикончил? Так представь себе, что и не немец, и не свой! Вот какая загадочка получается!

— Полицай, значит, — сказал я и осекся: что, если не то ляпнул?

— Угадал, пацан. Соображаешь, оказывается. Насмотрелся на гэтих?

Я только кивнул головой. Сказать что-нибудь в присутствии людей, каждый из которых знал такое, что мне и не снилось, я не решался.

— Ой, Гришка, разговорился ты! Хоть бы фамилию сменил, чертушка! — сказал Полетаев, качая головой.

— А может, у меня твоя фамилия? Тебя ж все одно и родная мать не узнает: вон как облез! Так что я, в случае чего, сойду за тебя вполне!

— Ты у его фамилию возьми! — сказал Двойнин, указывая на немецкого покойника.

— Он меня туда хотел закопать, сам там очутился, а я — вот он, живой! — Гришка плюнул в рыхлую могильную землю.

— Тихо ты, разыгрался! Не к добру это.

— Так момент такой! Гэто здесь я особенно понимаю, что живой! А он, гад…

— Вот и помалкивай, пока жив, — заключил разговор Полетаев, и все замолчали. Только Трунов еще пробовал кричать:

— Наподдай, ребятки!

И мы наподдали. Работали до самого вечера, когда не так жарко и не так воняет. Или мы уже привыкли к запаху и виду мертвых. Это только подумать: перевернуть своими руками тридцать семь трупов! А я перевернул. И все тридцать семь мы заново закопали. По второму разу. А что разговор получился у тех, кто со мной работал, жестокий, так это можно понять: они вполне могли лежать рядом с теми, кого мы закапывали. А могли и вместо. Так что, может, и имел право Гришка Трунов плевать на могилу. Нехорошо, конечно, кощунство, но понятно! Зато по ночам кричал он во сне: «Не хулиган я, не хулиган!..» Не мог спокойно заснуть. Никто не мог. И наверное, не случайно разоткровенничались они над разверзшейся землей. При виде смерти отступает страх смерти!

— Ну, как там все прошло? — спросил меня назавтра Глазунов, встретив в коридоре больницы.

— Нормально.

— Ты не темни. Рассказывай все как есть. — Борис Никифорович говорил совсем другим тоном, чем перед строем, в присутствии Рапперта, но я помнил, как довольно нелестно отзывались о нем вчера Трунов и Двойнин, и потому боялся сказать что-нибудь лишнее.

— Думаешь: зверь Глазунов? Недогарок немецкий? А? — Борис Никифорович протирал стекла очков; он, значит, все слышал? — Трунов, понимаешь, не простой человек. У нас появился неизвестно откуда. Контуженый. Когда пришел в себя, сразу поднял хай! Его, видите ли, под чужой фамилий записали!

— Это как с Виленской?

Глазунов улыбнулся и покачал головой:

— Э, да мы уже в курсе дела! А все эта… Дина Осиповна. С Труновым приблизительно то же самое. И этот, как Ида Яковлевна, сразу ничего не понял.