Читать «Цыганский роман» онлайн - страница 155

— Ничего, найдем! — ответил маме человек, ведущий дело отца. Меня она за забор не повела, пожалела, как всегда.

— Что ты узнала еще?

— Он… сидит… с уголовниками!..

Раздавленное в пальцах яйцо падает на косогор, желтое с белым крошево — ромашка, которая не растет здесь: все вытоптано такими, как мы.

— Передала мыло…

У отца густая шевелюра, каким он будет, когда выйдет: лысым или седым? Я еще не знаю, что он не выйдет. Никогда.

— Господи, все зубы!..

О зубах я не подумал. Они у отца вставные. Собственные когда-то выбили петлюровцы. В эпоху реконструкции в специальной поликлинике, куда он был прикреплен, вставили золотые. Но однажды отец погнался за вором, который «стибрил» у женщины ридикюль. Последовал за вором один из всей толпы. Пыхтя взбирался по косогору — было ему уже за тридцать. Настиг почти у самого верха, схватил за ноги и не отпускал, пока не явились милиционеры. Все это время уркаган бил отца ногами, чтобы выпустил. Метил по рукам, по зубам!.. И попадал… Папа не выпустил преступника, но пришлось заказывать вставную челюсть!.. Врач вмонтировал в нее несколько золотых зубов. Для правдоподобия. Как было… Уходя в сопровождении милиционера, вор показал отцу грязный кулак и просвистел сквозь зубы:

— Смотри, гад, встретимся!..

Вот и встретились. Я представляю себе, как вставная челюсть стукается о дно грязной параши… Знал все это, но упрямо твердил:

— Пахан… Маханю…

Даже во дворе, где мы поселились у родителей «пахана», который нас бросил!..

— Там из-за одной… Ничего особенного!.. Так себе…

И конечно же про фото! А что делать, выходишь во двор — и…

— Так что «шерше ля фам»!..

Как будто в женщине здесь дело!.. Но я не хочу, чтобы меня, как Юрку Адренса, обходили стороной!..

— Разошлись официально, никаких претензий!

А что, если меня не примут в комсомол, все будут гадать: почему? За что? И догадаются в конце концов. Не так трудно догадаться. Скажут, наглая ложь.

— Фамилию я бы лично хотел оставить отцову… Иначе как-то не благородно!..

А благородно ночью сигать с третьего этажа, как мой двоюродный брат, которого хотели отдать в детдом, после ареста его отца, мужа маминой сестры? Моя мама сомневалась, что я смогу прыгнуть… Я, честно говоря, тоже. И потому, снова и снова:

— Так получилось, что пахан маханьшу!..

Маму можно было еще назвать «маханьшей», для достоверности рассказа чего не сделаешь!.. И опять про фото… который раз!.. Который день!.. Который месяц!.. Который год!.. Рассказали бы раньше — не поверил!.. Но вот же — из пионерии не вылетел!.. В комсомол вступил благополучно!.. Обманул!.. Всех… А немцев и сам бог велел. Хотя тут уже другая легенда… Знал, что сказать, что утаить. Привычка!..

— Пахан того!.. Пострадал!..

Это вранье бескорыстное: не стал я пользоваться отцовым несчастьем!.. Да и не мог: национальность подводила, нельзя было говорить. А я и не говорил. Молчал. Точнее, не упоминал, какое отношение имею к богу Элохему. Тем более что сам грозный Иегова приказал вслух его не называть. Я и не называл. А Дэвэл — цыганский, разрешал, и я говорил. Когда надо. Спасал до поры до времени… Спасибо, Дэвэл-дад!.. (Дад — по-цыгански — отец.)