Читать «Идиллии» онлайн - страница 13

Косё процедил сквозь зубы угрозу и сжал кулаки:

— Обманула меня, на хоро при всех посмешище из меня сделала… — он повернулся и пошел через двор к крыльцу, шаги его заглохли в шорохе опавших листьев.

* * *

Прошла вся осень, Косё прятался и от товарищей, и от девушек, — все только издеваются над ним. Наступила зима. Заходили по селу сваты, стали играть свадьбы, вслед за другими пошла под венец и Неда… пастуха видели лишь поднявшиеся спозаранку причетник и церковный староста: еще затемно уехал он на санях за дровами. А в Иванов день, в церкви, мать его плакалась женщинам, что он как вернулся из леса, лег вечером и уже не мог подняться.

— То ли его сглазили, то ли еще что, — жаловалась она, — пришел, свалился: и не встает, и ни словечка не говорит…

— Это змея его испортила, молчи однако, — прервала ее соседка Касырка. — То-то, было, как ни загляну через плетень, он бродит ровно шальной по двору. Точь-в-точь как наша поповна. Навлечет он на село какую беду, пожар или еще что…

— Коли пастух играет в такую пору…

— Его свирель всю осень не давала нам спать… — подхватили другие соседки.

С тех пор Косё все хирел, сох, и никто не мог понять, чем он болеет. Из-за него и курицу не резали в доме, и стирать боялись, чтоб не подстегнуть хворь, а то пуще залютует. В эту зиму и шерсть не чесали, чтобы хворь не раздразнить. Наконец стали ей оставлять в углу еду с зажженной свечой, авось насытится и уберется… Все на него косятся, а ему невмоготу сидеть в четырех стенах — и начал он выглядывать в окно. Но и деревья, и кусты оцепенели в снежной морозной стыни; куда денешься!

Рассветет. День расстелет на потемневших горных склонах свою влажную бурку, — глядишь, свернулся под ней как усталый путник и задремал. И так шли чередой дни, все слякотные, сырые, пока наконец не проглянуло теплое солнышко сквозь туманы. Закапало с крыш, натекли лужи во дворе, заглядывая в них на ходу, поплыли белоснежные облака по прояснившемуся небу. День-другой, и крыши заблестели на припеке, повсюду распахнулись двери и заклеенные бумагой окна. Что-то ожило в Косё, овеяло его дыхание весны, и душа потянулась к солнцу, вверх, как колосок.

— Невестушка, говорят, от крапивной похлебки кровь очищается; свари-ка мне крапивы, чтобы мне встать и махнуть отсюда…

— Сварю, деверек. А куда ты пойдешь? — оглядела его невестка.

А Косё вышел на середину дома, его погасшие глаза загорелись:

— Чтобы кровь очистить и свалить камень с души… Возьму да и погоню овец в горы! Не хочу видеть никого…

* * *

Как только первая ласточка защебетала под стрехой, а через дорогу, за Нединым плетнем, едва начали расцветать яблони и сливы, пастушок набросил на себя бурку и погнал своих овец.

Скрылся, как отшельник в горах, и до сих пор он там. И в праздники не спускается, и на материнские просьбы вернуться не отвечает. Забудут принести ему из села муки, сядет за ручную мельницу и сам намелет себе желудей. Уже третье лето проходит, и никто не знает, что делает Косё в лесу. Одни говорят — каждый вечер змея увозит его в золотой колеснице куда-то в пещеры, в свои хоромы, другие — самодива его полюбила и все ночи напролет заставляет играть ей на свирели на ихних плясках… Каждый болтает что ему вздумается.