Читать «Точка сборки (сборник)» онлайн - страница 29

– Чай черный индийский – четыре пачки; зеленый плиточный чай – пять пачек; мука – полмешка; штаны новые – один; плащ брезентовый – один; патрон для тозовки – две пачки; кидьим новый – один; потник новый – один тоже…

Он прикурил от спички и долго-долго эту спичку заплевывал. Слюны не хватало, он промахивался, а спичка давно потухла. Сашок смотрел, как Абай заплевывает пол.

– Потом это… еще колун новый – один, шапка – один…

– Что такое кидьим?

– Кидьим что такое? – Абай с удовольствием начал объяснять. – Ты лошадь седлаешь, сперва ему на спину ложишь потник, потом кидьим ложишь, потом седло ложишь. Кидьим называется – подседельник.

Пришел Марат и оттеснил Абая, что-то объяснял – где дрова, где баня, как работаем, как отдыхаем, потом повел обедать к себе. Старик заплевал окурок, ушел и с удовольствием пересказал заново свой список через несколько дней, объяснив, что это всё вещи, пропавшие у него прошлым летом, после того как не известный Сашку человек по имени Коля Бедюев караулил его дом и доил корову, пока Абай вместе с Абё были в районном поселке в больнице.

В восьми километрах от кордона – деревня Букалу. С большим миром ее связывает конная тропа и вертолет два раза в неделю.

Двадцатый век, глобализация-коллективизация, скотоводам, пасшим скот по далеким тайгам, пришлось сойтись жить вместе. Дома стояли в живописном беспорядке и напоминали стадо коров, рассыпавшихся по косогору и щиплющих траву каждая в своем месте. Привычных огородов с оградами или палисадников Сашок не заметил – калитки вели в вытоптанные дворы, на которых стояли сани, старые конные грабли, кривились поленницы. Щенки носили в зубах куски войлока, возле калиток стояли отполированные старостью коновязи, пахло конским и бараньим навозом, смолистым дымом и горной полынью. Возле каждой избы деревянная юрта – аил, коническая крыша покрыта корой, над ней из дымника идет дым.

В центре самые старые почерневшие домишки и придавленные временем аилы торчали из земли, как камни. А по краям деревня прирастала новыми, сверкающими желтизной тесаного дерева постройками. Контора, почта, магазин могли похвастаться открытым крыльцом, где хорошо стоять и курить в тени под навесом.

Но кто там будет стоять и курить, когда можно без стука отворить дверь любого аила, сказать: «Тьякшилар!», сесть на низенькую табуретку или чурбак у огня – в шапке, в сапогах, в куртке – и тут уже уютно покурить, а тебе нальют душистого белого чая, пахнущего сытостью ячменя и теплом топленого масла. Придвинут чашку с нарезанным хлебом, который получается разным у каждой хозяйки, пиалку с жирным каймаком, а то и угостят стопочкой свежей арачки, еще не утратившей свое родство с чем-то молочным, кисломолочным, чем-то знакомым с детства.

Ты совсем чужой в этой деревне, где нет ни одного русского, ты еще с трудом ориентируешься в новых лицах, в том, где чей дом, что прилично делать, а что – дико. Ты еще не понимаешь, когда над тобой шутят и что кажется смешным. А они не всегда понимают, что тебе интересно, а что – скучно. Но никогда никто не пропустит тебя мимо своих дверей, не позвав посидеть, почаевать, никто не пройдет молча, показывая чужаку, что он чужой.