Читать «Софийские рассказы» онлайн - страница 29

Сейчас бай Стояна подвергли новому испытанию.

Мы прождали его всю ночь, но он не вернулся. Не было его ни на следующий день, ни на другой. Как в воду канул. Его соломенный тюфяк лежал пустой, накрытый истертым, пропахшим карболкой солдатским одеялом.

Прошли пять дней и пять ночей, и только тогда мы поняли, что его посадили в карцер. Мы объявили голодовку, но и это не помогло.

Бай Стояна освободили на восьмой день. Мы сразу же его окружили, чтобы понять, что произошло, но он не стал ничего объяснять. Как только мы ни старались и с какой стороны ни брались за него, чего только мы ни делали, чтобы услышать от него хотя бы слово, но он не отвечал. Замкнулся человек в себе и начал худеть. Выглядел рассеянным и отрешенным. Не торопился утром к умывальнику, как делал раньше, чтобы первым умыться и побриться перед тем, как раздадут чай. Оставлял недоеденным хлеб и похлебку. Однажды, когда принесли передачу от близких, он даже не пошел на свидание. Только написал на свертке: «Данное лицо отсутствует» — и вернул его. Надзиратель добавил: «Уехало на курорт».

Конечно, колбаса и брынза пошли на брюхо Смерти и его приспешников, которые вертелись возле него, но бай Стоян вовсе не хотел знать об этом. В следующий раз ему принесли коробку конфет и две большие плитки шоколада. Бай Стоян не успел их вернуть, потому что его приятель из гигиенической комиссии поспешил их взять и написал отправителю: «Большое спасибо. Продолжай в том же духе!» Конфеты высыпали на стол, на котором разливали похлебку, и каждый, проходя мимо, брал по одной и говорил: «Настоящий шоколад!» Только бай Стоян не прикоснулся к нему, отговорившись тем, что страдает сахарной болезнью.

Однажды он получил письмо, но, поняв, что оно от Бонки, не читая, порвал его в клочья и бросил в помойное ведро. Я смотрел на него с недоумением, а он пробормотал себе под нос:

— Хочет примирения… Нет уж, извините.

Я сделал вид, что не понимаю, кто и почему хочет примирения, но бай Стоян не стал ничего объяснять. Он таял на глазах, черты его лица заострялись, глаза лихорадочно горели, покрытые румянцем скулы выпирали… Только спустя месяц, получив в очередной раз плитку шоколада, он поделился со мной своей мукой, о чем я, впрочем, уже догадывался.

— Возьми шоколад, земляк, — сказал он мне, — и объясни: как бы ты поступил, если бы был на моем месте?

— Точно так же, как и ты! — ответил я.

— Неужели? — Его глаза засветились радостью.

— Да, бай Стоян, точно так же!

— Благодарю тебя! — выдохнул он. — Ты здесь единственный человек, который понимает меня лучше других. — Помолчав немного, он совсем неожиданно продолжал: — Я знаю, что она красавица… А там разные соблазны… Эти колечки ее, бесспорно, привлекательны, но все-таки все должно иметь меру.