Читать «И у палачей есть душа» онлайн - страница 24

«Спасибо, это мило с вашей стороны, но, по правде сказать, не вполне меня устраивает. Я не хочу возвращаться каждые шесть недель. И Вас будут раздражать мои появления. И потом, очень утомительно проделывать каждый раз путь общей длиной в сорок километров туда — обратно на велосипеде». Аргумент был неудачный. В его глазах я прочла, что он не верит в недостаток моих физических сил. Позднее я поняла еще одну причину его нежелания выполнить мою просьбу: прикомандированные офицеры сменялись каждые пять недель. Очевидно, командование приняло такое решение, чтобы избежать возникновения тесных связей с окружающим населением, и, следовательно, полковник знал, что в следующий раз я буду иметь дело уже не с ним!

Со своей стороны я почувствовала, что удача прямого попадания к высшей власти не будет мне сопутствовать каждый раз. Ничего не застраховывало меня от отказа в следующий раз или от ограничений при новых просьбах. Я сделала последнюю дерзкую попытку: «По крайней мере, запишите в моем досье, что я гражданка Швейцарии, чтобы мне не чинили препятствий при продлении моего Ausweiss’a».

Он выполнил мою просьбу, и это оказало мне впоследствии огромную помощь. Конечно же, мне нужно было каждые шесть недель являться в Пуатье. Но младший офицер или просто служащий префектуры, занимавшийся выдачей пропусков, всякий раз видел в досье напоминание о моей национальности. Чаще всего это было простой формальностью. Через несколько недель — где-то в середине 1941 года — мой пропуск продлили сразу на три месяца.

Итак, я вышла из префектуры с пропуском. Я могла ездить в Шовиньи, и это было главное. Благодаря велосипеду и прицепу я могла наконец привезти домой все, чего не хватало в Боне. Каждую неделю я закупала глыбу масла весом в 10 кг, шестьдесят ломтей ветчины, пакеты кофе… На пропускном пункте, устроенном в конце моста, хорошо знали маленькую Маити! Я проходила через него несколько раз в неделю.

Обязанность снабжать Бон провизией, отказ ограничиваться жизнью на одном берегу, желание помочь, необходимость служить посредником — все заставляло меня постоянно пересекать Вьенну. Регулярно и, прежде всего, естественным образом, ибо это было главным вызовом тех лет: мои постоянные переходы не будили ни малейшего подозрения. У меня было два козыря: возраст и немецкий язык. Благодаря длинным золотым локонам я казалась моложе моих восемнадцати лет, к тому же я старалась выглядеть как можно более ребячливой и беззаботной. Глуповатая девчонка не могла быть звеном движения Сопротивления оккупантам. Кроме того, разговорный немецкий дал мне легкую возможность завязать связи с солдатами. Могу даже сказать о некоем сговоре. В моем уме этот сговор нисколько не означал какой-либо симпатии с моей стороны к людям, бывшим явными врагами. Это была всего только хитрость, предназначенная для того, чтобы победить любой ценой. Мне следовало, однако, понять, что такой подход не всеми будет понят.

Конечно, девятнадцать жителей Бона, прекрасно меня знавших, не видели ни малейшей двусмысленности в моем поведении и не сомневались, что все мои действия имеют единственную цель — помочь им.