Читать «Пушкинский век» онлайн - страница 132

Русской торговле и промышленности необходимы были новые быстроходные, требующие меньших затрат человеческого труда виды транспорта. Ведь путь от низовья Волги до Петербурга совершали нередко в две навигации. На одной только Волге трудились сотни тысяч бурлаков. Из них каждый год погибало до семи тысяч, и десятки тысяч возвращались домой больными и калеками.

Говоря о значении пароходов для России, тот же журнал «Сын отечества» замечал: «Не трудно исчислить, какое влияние иметь будет сие сбережение сил и людей на земледелие и ремесла! Конечно, надобно много времени, трудов и попечений для общего введения сего изобретения. Но способности и искусство русских художников изведаны». Слово «художники» здесь употреблено в широком смысле.

В 1815 году Ч. Берд открыл в Петербурге первое пароходство. Его пароходы — пироскафы (английское «стимбот» не привилось) — начали курсировать между Петербургом и Кронштадтом. Путешествие длилось три с половиной часа.

На набережной Невы толпились любопытные, наблюдая невиданную картину: на реке без парусов двигалось судно с двумя огромными колесами по бокам к дымящейся трубой на палубе. Это шел первый русский пароход. Через год появился и второй, а затем еще. В 1820-е годы пироскафы регулярно ходили в Кронштадт два раза в сутки — в девять часов утра и в пять часов дня.

Вот как описывает такое путешествие А. В. Никитенко: «С судна подали сигнал; пассажиры толпою хлынули на палубу, и минуту спустя мы уже были на середине реки. Изобретение парохода одно из чудес нашего века. Стоя на палубе, спокойно сидя в каюте, вы с невероятной быстротой, почти незаметно, переноситесь вдаль: так ровен ход судна, до такой степени двигающая его сила подавляет колебание волн. Один только шум колеса, которое быстро вращается под действием пара и, как плуг, взрывает водную равнину, нарушает тишину… Я остался на палубе, желая насладиться видом моря. Петербург убегал от наших глаз: „Казалось, он в волнах свинцовых утопал“. Еще только шпицы Петропавловской башни сверкали во мгле призрачного тумана, да белели некоторые здания. Правый берег залива, суровый и дикий, еще синею полосой извивался вдали и наконец исчез. Левый берег, усеянный дачами и деревеньками, представлял оживленную картину. Предо мной мелькнули: Сергиевский монастырь, Стрельна, Петергоф и Ораниенбаум. Берег этот, сначала пологий, постепенно возвышается, тянется цепью холмов, увенчанных лесом, и в заключение точно утопает в бездне вод. Прямо против глаз проносились другие суда на всех парусах. В восемь часов мы приблизились к Кронштадту и поплыли вдоль гавани… Гавань от множества корабельных мачт имеет вид леса, обожженного молнией. Корабли стояли очень тесно».

Теперь жители столицы, желающие совершить далекое морское путешествие, плыли в Кронштадт на «Бердовой машине», а там пересаживались на парусные корабли, идущие в порты России и Европы.

Летом 1824 года такое путешествие через Кронштадт в Ревель совершил президент Академии художеств и директор Публичной библиотеки А. Н. Оленин вместе с И. А. Крыловым.